Вечный шах

колпака...  С  завтрашнего  дня  все  их  внимание  переключится  на  вас,

Александр Иванович. Джон доложит о вашем сегодняшнем визите сюда.

     - Считаешь возможным с их стороны страховочный контроль? -  сообразил

Смирнов.

     - Не только возможным, но и  наиболее  вероятным.  А  поэтому  Джоном

рисковать не хочу.

     - Резонно. Но одно но. Виктор чаще всего будет со мной. Он мне нужен.

     - Не  мне  вас  учить,  как  безболезненно  разделяться.  Первый  ваш

контакт, Виктор Ильич, по телефонному звонку ночному. А далее определитесь

сами. У меня все, Александр Иванович. - Александр Петрович допил виски,  с

сожалением посмотрел на пустой стакан и встал. - Как говорится, раздельный

старт. Я уезжаю первым.

     Он ушел. Виктор добил остатки и вопросительно посмотрел на Смирнова.

     - Подожди  меня  здесь.  Мне  позвонить  надо,  -  сказал  Смирнов  и

направился в служебные  закоулки.  Отсутствовал  пару  минут,  вернулся  и

предложил: - Пошли.

     В  складском  помещении  -  одна  под  неоновым  светом  -  ждала  их

сиротливая "семерка". Открыли дверцы, стали усаживаться.

     - Что это? - спросил Виктор, увидев на  заднем  сидении  запечатанный

картонный ящик. Смирнов тоже посмотрел, ответил равнодушно:

     - Подарок, наверное. Дома посмотрим. Поехали.

     Когда въехали в Мещанскую, Виктор глянул на часы.

     - Десять! - удивился он. - Всего-то десять вечера. Ну и денек сегодня

был.

     - Он не был. Он есть. - Смирнов загнал "семерку" в ночное стойло - на

тротуар - и поставил на ручной тормоз. - В половине  одиннадцатого  у  нас

гости. А пока давай к бабушке зайдем за фотографиями.

     Анна Сергеевна, видимо, уже укладывалась, в связи с чем  и  встретила

их суровым вопросом:

     - Позднее не могли?

     - Уж вы извините нас, мамаша! - бодро оправдался Смирнов.

     - Какая я тебе мамаша? В крайнем случае,  сестра.  И  то  неизвестно,

старшая или младшая, -  отбрила  развязного  старичка  Анна  Сергеевна  и,

оставив их у двери, ушла в комнату и вернулась с конвертом. Сказала вполне

вежливо - отошла: - Держи, Витя.

     Картинки смотрели сообща, как семейный альбом.  Смирнов  задумчиво  и

всесторонне разглядывал каждый снимок, а Виктор  комментировал.  От  этого

дела их отвлек дверной звонок.

     Как только Роман и Алик уселись на тахту, Смирнов встал со стула:

     -  Я  пригласил  вас,  господа,  чтобы  сообщить  вам   пренеприятное

известие: к вам приехал ревизор.

     - Ревизор - это ты? - догадался Казарян, а Алик схватился за голову:

     - Господи, он опять лезет на рожон!

     Смирнов, первой фразой выпустив весь свой иронический пар,  заговорил

серьезно:

     - Вот что, ребята. Совсем недавно, на излете жизни,  я  вдруг  понял,

кто я. Я считал себя раньше рядовым  членом  общества,  составной  некоего

человеческого объединения, представителем определенной прослойки, одним из

шеренги борцов за всеобщее счастье. Всю свою жизнь я был  частью  чего-то,

то есть меня, как отдельной личности, не существовало.  Я  -  из  овечьего

стада, которое вели неведомые мне, но априорно  безгрешные  и  прозорливые

бараны, по очереди много лет возглавлявшие стадо. С ужасом на  склоне  лет

осознав это, я пытаюсь теперь вырваться  из  всеобщего.  Я  пытаюсь  стать

частным лицом, для которого единственной мерой жизни являются  собственные

представления о чести, о совести, о добре и зле, о справедливости. Мерой и

способом существования.

     - Не поздно ли, Саня? - грустно спросил Алик.

     - Не поздно! - заорал Смирнов. - Кто-то распорядился  жизнью  Алексея

Борзова,   кто-то   распоряжается   жизнью   Виктора,   кто-то    пытается

распорядиться моей. И я - не правоохранительные органы, не  государство  -

только я в этой ситуации обязан по требованию своей совести отомстить, да,

да,  отомстить  за  Алексея,  защитить  честь  Виктора  и  отстоять   свое

собственное человеческое достоинство.

     - Плевако, а, может  быть,  даже  и  Собчак.  -  Отметил  смирновское

красноречие  Казарян.  Он  встал  с  тахты,  постучал  носком  ботинка  по

картонному ящику (тяжелый ящик не сдвинулся с места), спросил:

     - Что тут?

     - Игрушки, - ответил Смирнов. Открывать ящик он пока не собирался.

     - Понятно. - Казарян вернулся на тахту, полуприлег, сцепив ладони  на

затылке. - Попылил, павлиний свой хвост пораспускал, оправдался перед нами

и собой, ну, и ладушки. Теперь о деле давай.

     - О каком деле? - влез в разговор Алик. - Дела пока никакого нет. Это

вы его хотите затеять.

     - Дело есть, Алик. И очень страшное дело. И чтобы разобраться в  нем,

мне понадобится ваша помощь. Конечно, если у вас будет желание оказать эту

помощь.

     - Желания у меня особого нет, - признался Алик. - Но деваться некуда.

Ты - влез, мы - за тобой.

     - Излагай, Саня, - опять потребовал Казарян.

     - Ну, что ж. Начну. - Смирнов все  прохаживался,  ковылял  на  хромой

ноге.

     - Да сядь ты! - заорал Алик. - В глазах рябит!

     - И то, - согласился Смирнов. - Нервишки, братцы, стали никуда. -  Он

сел в кресло. - Сведения у меня, будет вам известно, из  трех  источников.

По  порядку  поступления:  от  Алексея,  от  Виктора,   от   руководителей

ховринской группировки. Рассказ Виктора  вы  слышали.  Алексей  успел  мне