Вечный слушатель

В аудиторию войдет он спозаранку

И лекцию начнет, сквозь бороду бубня,

Являя в свой же хвост впряженного коня.

Он длит дискуссию незрелых книгогрызов,

Как рыцарский турнир: одни бросают вызов,

Другим приходится призвать всю мощь свою

Но победителей и тех, кто пал в бою,

Он поведет в трактир, и споры все рассудит,

И ясно, что платить за выпивку не будет.

Ему соединять навеки не впервой

Околыш докторский с ослиной головой,

Он к соискателю приступит, с полным правом

Беседою в него вгрызаясь, как буравом,

И будет вопрошать, не ощутит пока

Желудка тяготу и грузность кошелька.

Ко князю иль к послу, к хозяйскому радушью

Идет, как важный гость весь вечер сыпать чушью,

Древнееврейскую смешав с латинской речь,

Поскольку выпивкой не может пренебречь.

При князе лекцию читая зачастую,

Всегда возносит он средину золотую,

Приписывает ей и свойства, и права,

Воскликнет кто-нибудь: Какая голова!

Какие выводы!.. Но слушатель немногий,

Что тысячам внимал подобных апологий,

Проговорит на то: Его жене хвала,

Что речи образец ему с утра дала,

Блеснул его талант сверкающею гранью,

За завтраком покрыт отборной бабьей бранью.

Так медленно идет он к матери-Земле,

Но имени его - не вмиг пропасть во мгле,

И нарекут его, напутствуя, коллеги,

О вечности всплакнув, о дней поспешном беге,

Алмазом Клаббека и светочем веков,

Считая: он не стал, но мог бы стать таков.

АЛХИМИК

Он - решето, куда толику жита бросив,

Не соберешь вовек ни зерен, ни колосьев;

Он дятел, мыслящий, стуча в дубовый столб,

Что уж на этот раз получится продолб;

Подовой кормленый одер при круподерне,

Вертящий жернова чем дольше, тем покорней;

По следу ложному бредущий следопыт;

Пробел в Писании, что всеми позабыт;

Искатель отблесков презренного металла;

Фельдмаршал золота, чья армия отстала;

Мот, состояния пускающий в трубу,

Голодный день и ночь, но верящий в судьбу;

Таинственный колдун; убогий горемыка;

Монетного двора, как он твердит, владыка.

С Творцом Вселенной он желает быть в паю:

Невмочь унять ему амбицию свою,

Но, обрети он власть, к чему стремится крайне,

Могущество свое держал бы в страшной тайне;

Немало сделал он находок по пути,

Но ищет только то, чего нельзя найти;

Одной мечтою он терзаем, самой давней:

Чем дичь сомнительней - охотник тем стремглавней,

Лишь цель завидеть бы - а дальше, черт возьми,

Чтоб залучить ее, уж лег бы он костьми!

Заснет ли на ночь он, на самый краткий миг ли,

Когда горит огонь и нечто зреет в тигле,

Вот - уголь полыхнул, расплав остеклянел,

Извлечь бы золото - да и всего-то дел,

Искомое - в песке, в горячей корке шлака:

Как выделить его - не знает он, однако.

Спасенье - в языке: сей якорь штормовой

Раскачивать ему пред князем не впервой,

Ругаясь и клянясь, в карман за словом лазя,

Он алчет получить субсидию от князя;

Разок получится, похуже на другой,

Придет он третий раз, опять же за деньгой,

Прошений таковых исход вполне обычен:

Получит щедро он пинков и зуботычин,

И побредет домой, размыслив: "Там найду

В реторте - золото, на очаге - еду".

Жены - простыл и след, за то, чем живы дети,

Где спят и что едят - папаша не в ответе,

А он - напал на след, он ворошит залу;

На старости же он отыщется в углу

Приюта: скорбного для тех, кто слаб рассудком,

Где могут не кормить порой по целым суткам.

Иного должен ли заслуживать конца

Дерзнувший пренебречь законами Творца?

ИСТОВЫЙ ПРОПОВЕДНИК

Он - комиссионер незримого товара:

Неведом таковой, но похваляем яро;

Кухмистер Божьих яств; посыльничий Небес;

Левит из христиан: страж, сквозь житейский лес

Ведущий тех, кто слеп; зерно Господней соли;

Гранильщик грубых душ, мятущихся в юдоли;

Бич всякого греха; рыбарь мирских морей;

Тамбурмажор любви; зазывщик в эмпирей;

Трапезник при кресте; столп, зримый издалече

Из облак и огня; толковник Божьей речи;

Будитель, гонит в сон внушений чьих нажим;

Прибежище своим; посмешище чужим.

Цветиста речь его, но это знак печали:

Глаголать бы Творцу, а твари бы молчали;

Слова его текут легко и без конца

Лишь повторяет он внушения Творца;

Коль благо он сулит - то слушатели рады,

Напротив, сердится на иеремиады,

Чуть он клеймить начнет недолжные дела

Достанется ему обильная хула.

Он вынужден пленять ласкательною ложью;

Лицеприятствует, но лишь во славу Божью;

Ученость числит он наивностью ума.

Подобен люд - скоту, однако не весьма,

Люд - все же верует. Он бережет скрижали

Заветов, и следит, чтоб люди прилежали

Сим славным светочам: их пламень всякий миг

Струится в пасть его, в зеницы, на язык;

Он всюду видит ков и мудрствованья книжны:

Мир полон суеты, его красы - облыжны,

Суть дым они и слизь, все, до последних вплоть

Кто ни творил бы их, а хоть бы и Господь.

Он истово смирен, ему сие не трудно,

Друг друга дух и плоть в нем борют обоюдно,

Питая кротостью и взор его, и глас;

Он в должный час суров, и весел в должный час;

Ему сойдет за храм бедняцкое жилище;

Там проповедь его - возвышенней и чище,

Чем где б то ни было: там горе - на виду,

Там должно врачевать страданья и нужду.

Державоправие не сеет в нем восторга,

Сие - удел князей; молвь рыночного торга

Проходит стороной, - от только должен ждать,

Не поползет ли вдруг хула на благодать;

И, если видит, что правители державы