Вечный слушатель

В ночи прозрачной — кипарисный строй,
как некий ряд протуберанцев черных,
застыл, в подземных тиглях или горнах
рожденный темной мощью и жарой.

В лучах луны они стоят вокруг

давно забытой каменной цистерны,
лишь звездный свод — ее хранитель верный,
да бесполезно цепь свисает в люк.

Но я спокойно подойду к нему,

и цепью закреплю свою баклагу,
и зачерпну из гулкой бездны влагу,
и не спеша наружу подниму.

Высокие приливы

Обломки статуй у ступеней храма.
Лимоны. Средиземная волна.
Табун вдоль горизонта мчит упрямо.
Огромная гора, всего одна,
лазурь простора держит на весу.

Лучи светила знойны, торопливы,

спешат испить последнюю росу
из желтых роз. Высокие приливы
швыряют с солью смешанный песок
в глаза и в губы нам, простоволосым.
Чернеют пинии: вблизи лесок —
штриховка над белеющим утесом.

Оливы и миндаль. Пусть я приемлю

раздельность нашу — с горечью, с обидой:
уговори богов, сойди на землю
и мраморную пыль из легких выдуй!

Хорст Бинек (1930–1990)

Отчёт

Пурга — это смерть павлину, розе и солнцу,
Флейте и разговорам с самим собой,
Одиночеству, что обступает в бараках.
Быстрая смерть павлину, розе и солнцу.

Пурга — это синяя пыль вместо питья —

Пыль тишины, что хрустит на зубах,
Пыль тишины — только слышен скулеж подыхающей суки.
Пурга — это синяя пыль вместо питья.

Пурга угрожает оленям, волкам и песцам,

Которые ждут — не придут ли дожди из тайги,
Покуда железные травы звенят, как ножи,
Олени, песцы и волки боятся пурги.

Пурга — это смерть, величайшая из смертей.

Об этом событии следует дать отчет:
Ведь поезд, где зэков везут, попадает в нее,
В ледовую смерть, величайшую из смертей.

Что пропало — найдется, едва лишь растает снег.

Сорок зэков и с ними восемь конвойных солдат,
Как братья, обнявшиеся перед вступлением в смерть.
Их, конечно, отыщут, едва лишь растает снег.

День

Грузовые вагоны бараки рыбное хлебово
под конвоем к острогу
а шинели солдат
говорят: хлеб и труд
говорят: наказание возмездие
говорят: смерть и тундра
говорят и говорят: колючая проволока и снег и боль и
пурга и все говорят говорят.

В тюрьмах I