Вечный слушатель

Покойный комик произносит спич,
В партере — хохот… Возникает сильный
Загробный запах, тяжкий дух могильный —
И мне анахронизма не постичь.

Сменился валик: звуки баркаролы,
Река, нимфеи на воде, луна,
Мелодия ведет в объятья сна
И уплывает в тенистые долы.

Сменился валик снова: трелью длинной
Живой и терпкий аромат жасминный
Рожден, — о, эта чистая роса…

Завод окончился, — и поневоле
Ушли в туман кларнетов голоса.
Весна. Рассвет. О, дух желтофиолей!

* * *

«Стройнейшая встает из лона вод…»

Стройнейшая встает из лона вод
И раковиной правит, взявши вожжи.
О, эта грудь желанна мне до дрожи…
И мысль о поцелуе к сердцу льнет.

Я молод, я силен, — ужели мало?
К чему же стыд? Как грудь твоя бела…
Ты Смерти бы противостать могла,
Когда б ее достойною считала.

О гидра!.. Удушу тебя… Когда
Падешь ты, мной повержена в буруны,
И потечет с твоих волос вода, —

То, от любви спеша к небытию,
Я наклонюсь, как гладиатор юный,
И дам тебе познать любовь мою.

* * *

«Кто изорвал мое льняное полотно…»

Кто изорвал мое льняное полотно,
Что я берег себе для смертного обряда?
Кто вытоптал мои цветы у палисада
И повалил забор с цветами заодно?

Кто злобно разломал (о, ярость обезьянья!)
Мой стол, к которому привык я так давно?
Кто разбросал дрова? И кто разлил вино
Мое, не дав ему дойти до созреванья?

Мать бедная моя, шепчу я со стыдом,
В могиле пребывай! Руиной стал мой дом…
Тропа ведет меня к последнему ночлегу.

Не надо более входить ко мне под кров,
О, призрак матери… О, не бреди по снегу
Ночною нищенкой под окна хуторов.

* * *

«Расцвел зимой шиповник по ошибке…»

Расцвел зимой шиповник по ошибке,
Но холод быстро заявил права.
Ты беспокойна? Где твои слова,
Что были так обманчивы, так зыбки?

Вот мы бредем неведомо куда, —
Воздушному стоять недолго замку.
Твои глаза в мои вошли, как в рамку, —
Как быстро стала в них видна беда!

Снежинки над тобой и надо мной
Меж тем акрополь строят ледяной,
Мир одевая пологом печальным, —

О, этот снег, похожий на фату!..
Зачем сегодня небеса в цвету
И хмелем осыпают нас венчальным?

Фернандо Пессоа (1888–1935)

Видение

Есть некая огромная страна,
Недостижимая для морехода;
Животворит и властвует она,
И от нее свой род ведет Природа.

Под небом там покой и тишина,
Там не грозит малейшая невзгода, —
И мысли нет, что тучка хоть одна
Там проскользнет по глади небосвода.

Но это все же не земля, о нет, —
Страну сию, лишенную примет,
Душа узрит столь странной, столь холодной:

Безмолвно простирается вокруг
Один лишь лес кроваво-красных рук,
Воздетых к небу грозно и бесплодно.

Абсурдный час