Вечный сон. Прощай, красавица. Высокое окно

Мистер Линдсей Марриотт присел к роялю, нагнулся, понюхал желтую розу, потом открыл французский эмалированный портсигар и закурил длинную коричневую сигарету с золотым ободком. Я сел в розовое кресло, надеясь, что не оставлю на нем следов. Закурил «Кэмел», выдохнул дым через нос и взглянул на скульптуру из черного блестящего металла. Она представляла собой замкнутую кривую с небольшой складкой внутри и двумя выступами снаружи. Марриотт заметил, что я разглядываю ее.

— Любопытная вещица, — небрежно бросил он. — Мое недавнее приобретение. «Дух зари» Асты Дайел.

— Мне показалось, что это «Две бородавки на заднице» Клопстейна, — сказал я.

Лицо мистера Марриотта скривилось, будто он проглотил пчелу. Сделав усилие, он согнал гримасу.

— У вас очень своеобразное чувство юмора.

— Да не особенно, — отозвался я. — Просто раскрепощенное.

— Да, — ледяным голосом произнес он. — Да… разумеется. Несомненно… Так вот, дело, ради которого я хотел вас видеть, собственно говоря, очень незначительное. Вряд ли стоило приглашать вас сюда. Сегодня ночью мне нужно встретиться с двумя людьми и передать им деньги. Я подумал, что и мне стоило бы взять кого-нибудь с собой. Вы носите пистолет?

— Иногда.

Я взглянул на ямочку его широкого мясистого подбородка. Туда можно было бы уложить шарик.

— Я не хочу, чтобы вы брали его. Ничего подобного не требуется. Это чисто деловая операция.

— Я почти никогда не стреляю. Шантаж?

Марриотт нахмурился:

— Разумеется, нет. Я не даю поводов для шантажа.

— Это случается и с безупречнейшими людьми. Я бы сказал, главным образом с ними.

Его рука с сигаретой дрогнула. В аквамариновых глазах появилось чуть задумчивое выражение, но губы улыбались. С такой улыбкой вручают шелковый шнурок для удавки.

Затянувшись и выпустив облачко дыма, Марриотт откинул голову назад. Плавные очертания его горла проступили четче. Глаза медленно опустились и уставились на меня.

— Встречусь я с этими людьми — как можно предположить — в безлюдном месте. Где именно — пока не знаю. Я жду звонка, подробности сообщат по телефону. Надо быть готовыми выехать немедленно. Это будет недалеко отсюда. Таковы условия.

— Вы давно об этом договаривались?

— Три или четыре дня назад.

— Долго же откладывали проблему телохранителя.

Марриотт задумался. Стряхнул с сигареты темный пепел.

— Это верно. Я никак не мог решиться. Мне было б лучше отправиться туда одному, хотя определенно этого сказано не было. С другой стороны, я не такой уж смельчак.

— Они, конечно, знают вас в лицо?

— Я… я не уверен. У меня при себе будет крупная сумма, и деньги это не мои. Я действую от лица своей приятельницы. И разумеется, ни в коем случае не могу допустить их пропажи.

Я погасил окурок, откинулся на спинку розового кресла и завертел большими пальцами.

— Сколько денег — и за что?

— Видите ли… — Улыбка теперь была довольно приятной, но все же мне она не нравилась. — Я не могу вдаваться в подробности.

— Просто хотите, чтобы я поехал с вами и подержал вашу шляпу?

Рука дрогнула снова, и пепел упал на манжету. Стряхнув его, Марриотт стал разглядывать это место.

— Боюсь, что мне не нравятся ваши манеры, — негодующе сказал он.

— Ими уже возмущались, — ответил я. — Но кажется, безрезультатно. Давайте разберемся с вашей проблемой. Вам нужен телохранитель, но у него не должно быть оружия. Вам нужен помощник, но он не должен знать, что ему делать. Вы хотите, чтобы я рисковал головой, не зная, для чего и зачем и как велик риск. Сколько вы предлагаете мне за все это?

— Я, собственно, еще не думал о размере вознаграждения, — густо покраснев, сказал Марриотт.

— А не пора ли подумать?

Он мягко подался вперед и улыбнулся, оскалив зубы:

— Что скажете о хорошем ударе по носу?

Я ухмыльнулся, встал, надел шляпу и зашагал по ковру к двери, но не слишком быстро.

— Предлагаю сто долларов, — резко прозвучал мне вслед его голос, — за несколько часов вашего времени. Если этого мало, скажите. Риска нет никакого. Мою приятельницу ограбили, отняли драгоценности — и я выкупаю их. Сядьте и не будьте таким обидчивым.

Я вернулся к розовому креслу и сел.

— Хорошо, — сказал я. — Рассказывайте.

Секунд десять мы глядели друг на друга.

— Вы слышали когда-нибудь о нефрите фэй-цзюй? — спросил Марриотт и снова закурил коричневую сигарету. — Он же — жадеит-империал.

— Нет.