Вечный странник

Концерт состоялся в театре Джанполадяна. Успех был огромный. Восхищение эриванцев проявилось и в практическом подходе к делу — с Комитасом были начаты переговоры о создании смешанного мужского и женского хора. Деятельный музыкант и здесь дал свое согласие.

А впереди было еще более серьезное испытание. Ожидались концерты в Тифлисе. Город с большим армянским населением, Тифлис был и крупным центром армянской культуры. И только здесь дело Комитаса могло получить истинную оценку.

А впереди было еще более серьезное испытание. Ожидались концерты в Тифлисе. Город с большим армянским населением, Тифлис был и крупным центром армянской культуры. И только здесь дело Комитаса могло получить истинную оценку.

Княгиня Мариам Туманян, давнишний друг и покровитель Ованнеса Туманяна, не могла не заинтересоваться судьбой Комитаса. Она от многих близких ей людей слышала лестные отзывы о церковном музыканте и уже имела с ним переписку. В частности, в письмах своих она советовала ему написать оперу по поэме Туманяна «Ануш», к чему Комитас отнесся с большим воодушевлением. И вот теперь она от имени «Общества армянских женщин» пригласила Комитаса с его хором в Тифлис.

Комитас принял приглашение. Было это накануне грозных событий первой русской революции. Повсеместно в народных массах зрело недовольство царским режимом, которое особенно усилилось после русско-японской войны. Чтобы расколоть революционное единение народов Российской империи, царизм шел на разжигание между ними межнациональной вражды. Особенно острый острый характер принимали волнения на этой почве в Закавказье. В Баку уже начались столкновения между армянами и азербайджанцами, То же самое могло произойти и в Тифлисе.

Битва песней

Тифлис.

По Головинскому проспекту, мимо дворца наместника Воронцова-Дашкова по направлению к театральному зданию Армянского артистического общества стройной колонной движется не отряд солдат — это идет хор Комитаса, состоящий из 60 учащихся семинарии, в возрасте от 10 до 17 лет. Накануне они в этом театре провели репетицию. Сегодня многоярусный зал театра переполнен, раздвинуты тяжелые бархатные занавеси на сцене. Партер и ложи первого яруса заняли местная аристократия, состоятельные буржуа и элита интеллигенции. В зале находятся представители музыкальной общественности, корреспонденты и редакторы газет и журналов. Здесь люди и других национальностей — евреи, русские, грузины, азербайджанцы. На балконах верхних ярусов собрался в основном бедный люд — студенты-армяне и служащие. Хор выстроился на сцене полукругом. В черной сутане священника выходит хормейстер. По залу прокатывается шепот. Все повторяют имя столь необычного церковного музыканта. Комитас скромно кланяется залу и поворачивается лицом к хору. Он поднимает руки и показывает хору вступление, и когда зал смолкает, слышится четырехголосное тихое пение, которое постепенно обретает силу и мощь. За «Айр мер» следует «Ов зарманали», «Сурб-сурб», «Аллилуйя», «Цнца, зартнир». Первое отделение, в котором исполнялись исключительно духовные песнопения в многоголосной обработке, заканчивается бурными овациями. Не смолкают аплодисменты в галерке, отсюда в зал летят открытки — на белых квадратиках бумаги красивыми буквами написано «Комитас». Это постаралась молодежь из Нерсисяновской семинарии и городской гимназии. Партер и ложи проявляют сдержанность. Но и здесь постененно разгораются споры, которые затем перекидываются в галереи театрального фойе. Профессиональный спор возник и среди музыкантов. Некоторые находят, что на комитасовских обработках сказывается влияние католической церковной музыки. Упоминается и фуга, в связи с чем называется и имя протестанта Баха.

Второе отделение, программа которого целиком состояла из народных крестьянских песен, должно было послужить поводом для еще более бурных споров.

На сцене все прекрасно сознают свою задачу и миссию. Одинаково ответственно относятся к своим обязанностям и хор, и солисты.

Перед роялем сидит Комитас, он аккомпанирует своему ученику Ваану Тер- Аракеляну. Звучит полная горести и грусти песня «Антуни». Девятнадцатилетний солист с таким чувством исполняет трагическую песню скитальца, что зал замирает. Очнувшись, зал аплодисментами провожает певца, который занимает свое место в хоре. Комитас остается сидеть у рояля. Пальцы его перебирают клавиши, и он начинает петь. Он поет и эти волшебные звуки открывают перед слушателями трепетный мир его души. Пение завораживает слушателей. Зал приумолк, окаменел. Комитас впервые поет во весь голос в таком огромном зале. Люди впервые слышат такой переворачивающий душу голос. Гипнотическое состояние не сразу, но уступает место редким хлопкам, которые раздаются то здесь, то там, и вскоре напряженный до предела зал разряжается аплодисментами. Комитасу устраивают овацию.

На сцену и за кулисы прорываются его поклонники. В числе первых поздравителей подходит к нему Ованнес Туманян.

— Хотел бы я быть Комитасом, если бы не сутана твоя.

Дорогой Ованнес, сутана не мешает мне быть Комитасом.