Вечный странник, или Падение Константинополя

Шестым и последним месяцем из назначенных был ноябрь. Прошел первый день месяца, а незнакомец не появился. Уэль начал тревожиться. На пятнадцатый день он передал заботу о своей лавке другу. Зная, что путь из Александрии пролегает по морю, он отправился с Сиамой к бухте Золотого Рога, где располагалась гавань, известная как ворота Святого Петра и в то время часто посещаемая египетскими мореходами. Там он и ожидал, глядя, как солнце восходит над холмами Скутари, и это было утро самого последнего дня. Сиама все предыдущие дни занимался последними приготовлениями в доме, приобретенном для господина. В отличие от Уэля, он ничуть не волновался, поскольку не сомневался в приезде хозяина в установленный срок.

Не имело большого значения то, что он никогда не видел этого человека. Он так много думал о нем, когда бодрствовал, и так часто видел его во сне, что не сомневался — он узнает его в лицо. Воображая наружность незнакомца, мы чаще всего переносим на нее наше уважение к нему, при этом мы по большей части совершаем самые нелепые ошибки.

Никто, похожий на воображаемый портрет, так и не появился. Наступил полдень — и все еще никого; повергнутый в уныние и разочарование, Уэль отправился домой, немного поел, пообщался, как заведено, со своей маленькой дочкой, а после полудня перешел через дорогу к новой резиденции. Велико же было его изумление при виде горки раскаленных углей в серебряной жаровне, уже изгнавшей холод из гостиной! Здесь и там, наверху и внизу — повсюду были признаки обитаемого дома. На мгновение он подумал, что хозяин как-то прошел мимо него или высадился в какой-нибудь другой городской гавани.

— Он здесь? Приехал? — возбужденно спросил он, но Сиама в ответ покачал головой. — Тогда зачем топить?

Сиама, быстро взмахнув рукой, словно изображая великое Мраморное море, прижал кончики пальцев к ладони другой руки, высказав таким образом просто и выразительно: «Он в пути — он скоро будет здесь».

Уэль улыбнулся: веру лучше не выразишь — и какой контраст она составляла с его собственной недоверчивостью!

Он помедлил некоторое время. Беспокойство одержало верх, и он вернулся домой, размышляя о собственном безрассудстве: как можно было полагаться столь безоговорочно на определение дня прибытия для такого непомерно длинного путешествия! Скорее всего, подумал он, кости путешественника белеют где-нибудь в песках пустыни или его съели дикари Каш-Куша. По слухам, они были каннибалами.

Недостаток уверенности, однако, не помешал лавочнику отправиться после ужина в дом таинственного незнакомца. Наступила ночь, и на улице промозглая тьма и порывы сырого зимнего ветра, дующего с Черного моря, пронизывали насквозь. Раньше жаровня с ее грудой жарких углей изумила его; сейчас весь дом был залит светом! Он поспешил наверх. В гостиной горели лампы, иллюминация была ослепительной. Сиама встретил его — спокойный и улыбающийся, как всегда.

— Как, он уже здесь? — сказал Уэль, глядя то на одну, то на другую дверь.

Слуга покачал головой и сделал отрицательный знак рукой, словно говоря: «Еще нет — потерпи, бери пример с меня».

Изнывая от любопытства, Уэль сел. Немного погодя он попытался получить от Сиамы объяснение его поразительной убежденности, но ограниченная и неопределенная «речь» немого слуги не принесла удовлетворения.

Около десяти часов Сиама спустился вниз и вскоре вернулся с едой и питьем на большом подносе.

— О боже! — подумал Уэль. — Он даже приготовил поесть. Что за слуга! Что за хозяин!

Он отдал должное приготовленной еде, которая состояла из пшеничных лепешек, холодной курицы, фруктового варенья и вина в глиняной бутыли. Все это Сиама расставил на круглом низком столике перед диваном. Белая салфетка и чаша для ополаскивания пальцев завершали сервировку, как полагал Уэль. Не тут-то было. Сиама вновь спустился вниз и вернулся с металлическим сосудом и небольшой деревянной коробочкой. Сосуд он поместил на углях в жаровне, и вскоре над ним поднялась тонкая струйка пара; бережно обходясь с коробочкой, как если бы в ней содержалась несказанная драгоценность, он поставил ее закрытой рядом с салфеткой и чашей. Затем, с выражением удовлетворения на лице, он тоже сел и отдался ожиданию. Единственным звуком в комнате был свист пара, вырывающегося из сосуда.

Уверенность слуги оказалась заразительной. Уэль начинал верить, что хозяин действительно появится. Он поздравлял себя с тем, что предусмотрительно оставил человека в порту, чтобы сопроводить путешественника должным образом, и тут услышал внизу шаги. Он прислушался в возбуждении. Там явно двигались несколько человек. Пол вздрагивал от шагов. Уэль с Сиамой встали. Лицо последнего вспыхнуло от удовольствия; бросив на лавочника торжествующий взгляд, словно спрашивая: «Ну не говорил ли я тебе?» — он поспешил вперед и оказался на верхней площадке лестницы как раз в тот момент, когда незнакомец поднялся. Мгновенно Сиама опустился на колени, целуя протянутую ему руку. Уэль не нуждался в подсказке — прибыл хозяин!