Вечный свет

Неправдоподобно огромные слезы свисают с ее неправдоподобно длинных ресниц, и он, устыдившись, промакивает ей глаза. Вместе они смотрят, как запускается операционная система. Она смотрит, а его взгляд блуждает по книжной полке, на которой аккуратно расставлены учебники, пособия и папки Открытого университета. Инструменты трансформации, которая завершится завтра в половине девятого утра, когда он с портфелем пройдет через ворота школы Холстед Роуд. Они же – его утешение, его прибежище и в каком-то забавном смысле – его реванш. Он прятался здесь с «Искусством видеть» и «Педагогикой угнетенных» Фрейре, чтобы создать себя заново и показать этим ублюдкам.

– А мы поиграем в гусеничку? – спрашивает Вики.

Она имеет в виду установленную на компьютере игру.

– Да, поиграем потом, – говорит он и открывает «Ворд».

Снова загрузка, жесткий диск смешно тарахтит и жужжит. Алек думает, а что, если вся эта история с Тони никак не связана с сексом? Ну или почти не связана. Что, если дело вообще не в соблазне и не в искушении? Что, если ей просто одиноко? Я сидел здесь, менялся, и чем больше я менялся, тем меньше мы обсуждали, что у меня на уме. Не могли же мы обсуждать Паулу Фрейре. Нет, мы, конечно, пытались, но у нас ничего не вышло. Когда мы разговариваем – слава богу, хоть разговаривать еще не перестали, – мы обсуждаем, только как прошел день; обсуждаем сыновей, а теперь еще и внуков; обсуждаем, чего нового в бесконечной мыльной опере под названием «Теско»: кто из людей, которых я никогда не встречал, расстался с теми, кого я тоже никогда не встречал. Но внутри меня есть часть, о которой я не говорю, и она становится больше. Я думал, что это моя потеря, но, конечно, и ее тоже. Она понимает, что значительная часть меня теперь находится вне ее поля зрения, вне ее доступа. Может быть – и почему это не приходило к нему в голову раньше – какая-то часть ее жизни тоже разрастается за пределы его досягаемости? Может, Тони просто… там? Сидит себе на диване и не витает в облаках.

Наконец открывается файл. Куча точек и стрелочек, пожалуй, даже с избытком. Вики глядит, не отрывая глаз.

– Что тут написано, деда? – спрашивает она.

– Всякая скукотища, – говорит он. – А знаешь что? Давай-ка сделаем слова побольше и попробуем поискать твою букву.

Движение мышкой, пара кликов, и вот он проделывает то, чего ни за что не смог бы на своей старой работе: увеличивает кегль с двенадцати до семидесяти двух, а потом и до девяноста шести – на «раз-два». Ну и «таймз нью роман», конечно же, по старой памяти.

– Смотри, – говорит он. – А вот и вэ.

Вики тянется пальцем к монитору, чтобы обвести букву. Внизу в двери поворачивается ключ – Сандра пришла домой, чтобы сказать ему, что он все напридумывал, или чтобы перевернуть его жизнь вверх ногами.

– А из чего она сделана, деда? – спрашивает Вики.

– Из света, лапочка, – говорит Алек. – Она сделана из света.

T + 65: 2009

Верн

– Куда мы едем? – спрашивает Верн.

– Сюрприз, – отвечает Бекки, держась за руль «Рэндж Ровера».

– Но…

– Пап, это сюрприз, – повторяет она.

– А ты в курсе, что ты в Вэст-Энде нигде не припаркуешься?

– Ну, значит, нам повезло, что мы туда не едем.

– М-м-м.

– Едем в твое излюбленное место. Больше ничего не скажу.

– Хочешь сказать, мы едем в Бексфорд? Но… А-а, ладно.

Пошарив в бардачке, он достает диск оперы «То́ска» с Кири Те Канава, которую всегда использует в качестве беруш, когда звуки семейной жизни становятся совсем невыносимыми. Цокнув языком, Бекки закатывает глаза, но не возражает против звуковых волн, раскатывающихся по светлой нубуковой обивке и кисло-зеленой обшивке автомобиля. Несмотря на тугой хвост, крепко стягивающий не только волосы, но и кожу, на лбу у нее виднеется складка. Она всегда там. Вот так его старшая дочь идет по жизни: вечно в эпицентре, в постоянной спешке.