Вечный воин

— Сделай вид, что испугался римлян, начни с ними переговоры. Мол, готов стать их федератом, — посоветовал я. — Римляне любят торговаться. Тем более, что им тоже надо выиграть время, дождаться армию из Египта, иначе бы давно приступили к осаде. Римляне выдвинут заведомо неприемлемые условия. Попроси несколько дней на обдумывание. Потом предложи более выгодные для себя условия. Они отвергнут твои и предложат свои, полегче. Опять начни обдумывать. Главное, чтобы решили, что уже победили, и расслабились, потеряли бдительность.

— Так и поступим, — решил Гейзерих, после чего приказал мне: — Займись изготовлением брандеров. Бери любые суда и нужные товары, чьи бы они ни были. Если победим, рассчитаемся, — и Гентону: — Помоги ему, обеспечь людьми. Заодно посмотришь, как делаются брандеры. Чует мое сердце, что эти знания еще не раз пригодятся нам.

80

Дул сильный сухой горячий юго-западный ветер. Аборигены называют его либикус (ливийский). Он всегда приносит замысловатые облака, которые кажутся клочьями одного огромного, порванного неведомым исполином. Иногда этот ветер бывает штормовым, но сейчас разогнался всего баллов на шесть по шкале Бофорта (десять-четырнадцать метров в секунду), что для галер немного чересчур, но пока терпимо, воды берут мало. Надувая полосатые паруса, либикус довольно быстро гонит флот брандеров к западному берегу мыса Меркурия, где стоит римский флот.

Я командую старой либурной, трюм которой с верхом наполнен вперемешку сухими дровами, сеном и соломой, щедро политыми оливковым маслом. Груз был конфискован у торговцев и богатых людей. Впрочем, многие, как я, отдавали сами, понимая, что осада обойдется дороже, не говоря уже о захвате города римлянами. Я прячусь от ветра за деревянной кабиной, сооруженной на корме, нависающей над водой. На поясе у меня сабля и кинжал, а на палубе у ног лежат лук, колчан со стрелами и спасательный жилет, с которым теперь не расстаюсь. Ветер может усилиться до штормового — и я вдруг отправлюсь в следующую эпоху. Ниже меня, на главной палубе, работают на рулевых веслах по два матроса с каждого борта. Еще один стоит возле фальшборта с наветренной стороны у жаровни с тлеющими углями, а рядом с ним лежат пять факелов. За либурной на бакштове тянется шестивесельная лодка. Курс держим на самое большое «круглое» судно, скорее всего, корбит, который сейчас, судя по тому, что сидит глубоко, нагружен не зерном, а чем-то потяжелее, может, осадными орудиями.

Слева, справа и позади нас следуют такие же брандеры разного размера, от старых бирем до больших рыбачьих баркасов. Впереди идут семь либурн под общим командованием Гентона, задача которых выскочить на берег между стоящими там вражескими галерами и поджечь их. При таком сильном ветре у них должно получиться.

Корбит стоит на четырех якорях: с каждого борта подано по два, причем вторые — с главной палубы. До якорных цепей еще не дожились, слишком дорогое удовольствие, поэтому канаты сплетены из ремней, нарезанных из китовых шкур. Этих животных пока много в Средиземном море. Иногда подходят близко к берегу. Местные рыбаки охотятся на них с обычными копьями. Забитого вытаскивают на берег подальше от населенных пунктов, потому что сильно воняет выпотрошенный, и разделывают. Используют всё: шкуры выделывают и режут на ремни или широкие полосы, которые идут на чехлы, покрывала для арб, тенты для кибиток; мясо и сало едят бедняки и скармливают домашним животным; китовый ус используют для всяких поделок, в том числе изготавливают из него леску, довольно крепкую; кости режут и пускают на наконечники для стрел, рукоятки мечей и ножей, гребни, детские игрушки…