Вечный воитель. Книги 1-16

Тот, кто осмеливается клясться Рунным

Посохом, неизбежно предопределяет тем самым

свою судьбу и судьбу мира, в котором живет.

Таких клятв за всю историю Рунного Посоха

было несколько, но ни одна из них не

принесла столь разрушительных последствий,

как страшная клятва мести, произнесенная

бароном Мелиадусом Кройденским за год до

того, как Дориан Хокмун, герцог Кельнский,

впервые появился на страницах этой

древнейшей хроники.

Из «Истории Рунного Посоха»

1. ДОРИАН ХОКМУН

Барон Мелиадус вернулся в Лондру, мрачную столицу Темной Империи, и прошел почти год, прежде чем у него созрел план мести, полностью отвечающий его желаниям. Правда, у барона хватало и государственных забот — надо было подавлять возникавшие то тут, то там бунты и мятежи, участвовать в новых битвах и сражениях, создавать марионеточные правительства, устанавливать порядок на вновь завоеванных землях и многое другое.

Барон отдавался государственной службе с усердием и рвением, но страсть к Иссольде и ненависть к ее отцу ни на миг не оставляли его. Хотя он не был наказан за неудачу в Камарге, каждое воспоминание о перенесенном позоре выводило его из себя. Кроме того, все время приходилось сталкиваться с трудностями, которые были бы легко разрешимы, воспользуйся он помощью графа Брасса. И поэтому каждый раз, когда барон попадал в такое положение, в его разгоряченном мозгу возникало множество коварных планов мести, но ни один из них не удовлетворял его. Барон хотел всего сразу: получить помощь графа, Иссольду, а главное — стереть с лица земли Камарг (как он поклялся себе). Это были несовместимые желания.

В высокой башне из обсидиана, возвышающейся над кроваво-красными водами реки Таймы, по которой легкие баржи из бронзы и черного дерева доставляли в столицу грузы, барон Мелиадус нервно вышагивал по своему рабочему кабинету, заставленному темной полированной мебелью, глобусами и астролябиями из железной фольги, меди и серебра, а также многочисленными безделушками из драгоценных камней и металлов. Стены кабинета украшали выцветшие от времени коричневые, черные и голубые гобелены, а пол был устлан толстыми коврами цвета осенних листьев.

А вокруг него, на всех стенах, на каждой полке, в каждом углу висели, стояли и лежали часы. Все они шли секунда в секунду, и все отбивали четверть часа, полчаса и полный час, многие — с различным музыкальным сопровождением. Часы, разнообразнейших форм и размеров, в металлических, деревянных и прочих корпусах — некоторые были так причудливо сделаны, что по ним совершенно невозможно было определять время. Они были собраны практически из всех стран Европы и Ближнего Востока, как символы покоренных земель. Из всех трофеев барон Мелиадус больше всего предпочитал часы. Не только этот кабинет, но также все комнаты и прочие помещения башни были забиты ими. А на вершине башни были установлены огромные куранты с четырьмя циферблатами, выполненные из бронзы, оникса и драгоценных металлов, и когда по чашам колоколов, отбивая каждый час, ударяли сделанные в натуральную величину фигурки обнаженных девушек, держащих в руках молоточки, по всей Лондре разносился гулкий звон. Коллекция часов барона соперничала с коллекцией его зятя Тарагорма, хозяина дворца Времени, которого Мелиадус люто ненавидел и ревновал к своей эксцентричной сестре.

Наконец барон остановился и взял со стола лист пергамента. Это было последнее донесение из Кельна, провинции, которой почти два года назад Мелиадус преподал урок, но, как оказалось — немного перестарался. Сын старого герцога Кельнского, лично казненного Мелиадусом на главной площади столицы, собрав войско, поднял восстание и почти разгромил размещенные в Кельне оккупационные силы Гранбретании. И если бы не срочная помощь правительства в виде орнитоптеров, вооруженных огненными копьями большого радиуса действия, то Кельн, пусть и временно, но все же вышел бы из-под контроля Темной Империи.

Однако, восстание было подавлено, а сам молодой герцог — схвачен и вскоре будет доставлен в Лондру на забаву лордам. Это был именно тот случай, когда сотрудничество с графом Брассом пришлось бы очень кстати, поскольку задолго до того как поднять мятеж, герцог Кельнский сам предложил себя Гранбретании в качестве командира отряда наемников. Будучи принят, он храбро сражался во славу Империи, стоя во главе войска состоящего, главным образом, из солдат, когда-то служивших его отцу. А теперь он повернул эту армию против Империи.