Вечный зов (Том 1)

Машины с товарами и прибыли под вечер, часа полтора торговали. С наступлением темноты лавки опломбировали и, как всегда, сдали сторожу. В городке была с самого начала учреждена своя охрана, за небольшую дополнительную плату сторож согласился присматривать и за автолавками: чтобы не делать частых бесполезных перегонов, их на ночь оставляли в городке.

Сегодня утром и сторож, и одна из автолавок с тканями и сапогами исчезли. Это обнаружил милиционер Елизаров, который на рассвете решил проверить, все ли спокойно в палаточном городке.

Сторожа, едва живого, оглушенного чем-то по голове, нашли за одной из палаток. Когда старика растолкали, он пощупал разбитую в кровь голову и заголосил:

- Провались она, эта охрана, и ваши деньги! Освобождайте немедля с должности... Ох, головушка расколотая!

- Кто автолавку угнал, какие люди? Не заметил? - допытывался Елизаров.

- Ничего не знаю. Мальчонку ищите лет десяти-двенадцати...

- Какой мальчишка? Какой он из себя?

- Откудова я знаю какой?! - закричал старик. - Темно было, откудова разглядеть? Шебаршит, говорит, чтой-то в машине. Я и приладился ухом к ейной... к машинной стене. Меня сзаду и дербалызнули...

- ...Найдут, я думаю, эту автолавку. Куда они ее денут, не иголка, помолчав, сказал Кружилин, достал часы на ремешке. - Значит, насчет землянок решено... Ого! Ну, я на станцию. Ты не поедешь встречать Савельева?

- Надо бы, да вот трансформаторы меня волнуют... Там, на станции, Савчук, он встретит...

* * * *

Станция была расположена от Шантары километрах в трех. Железнодорожная линия прошла в таком отдалении потому, что возле Шантары каждую весну широко разливалась Громотуха, затопляя левобережье в иные весны километра на полтора, на два. Строители побоялись, видимо, что, если проложить дорогу ближе к селу, полыми водами может размыть железнодорожную насыпь.

Кружилин придерживал рвавшегося жеребца. Шоссе было за эти два-три месяца разбито, раздавлено грузовиками, разворочено колесами и гусеницами тракторов. Колдобины и рытвины Полипов приказал Малыгину засыпать гравием и дресвой, и расторопный Малыгин со своими "жохами" держал шоссе в порядке. Недавно Малыгин был мобилизован на фронт. Кружилину и Полипову было не до дороги, и она снова оказалась в плачевном состоянии. "Надо, крайне надо до дождей ее как-то подремонтировать. Иначе в слякоть раскиснет вовсе... Ну, да теперь и у Савельева тоже об этом пусть голова поболит..."

Навстречу беспрерывно шли грузовики, ползли тракторы, волоча за собой тяжелые прицепы с заводским имуществом.

Один из тракторов, поравнявшись, вдруг остановился, из кабины выпрыгнул молодой парень и замахал руками, подбегая. Поликарп Матвеевич натянул вожжи.

- Что тебе?

- Познакомиться хотел, - сказал парень. - Вы ведь секретарь райкома Кружилин...

Серые глаза парня глядели спокойно, только холодно и недоверчиво, из-под кепки свисали перепутанные космы волос.

- Кружилин, верно. А ты-то кто?

- Я Савельев Семен.

- А-а, сын Федора Савельева, значит? Вон ты какой вырос, Семен. - Кружилин снова оглядел парня с любопытством.

- Вырос. Жениться даже хочу.

- На свадьбу, значит, приглашаешь?

- Нет, я насчет брони, которую мне выдали.

Под бровями у Кружилина шевельнулись темные зрачки.

- Понятно. А ты на фронт хочешь?

- А что я, хуже других? У меня была отсрочка от призыва и на действительную, поскольку в МТС трактористов не хватало. Ну, я даже рад был. А сейчас...

Семен сдернул кепку, ладонью сгреб назад волосы, снова притиснул их кепкой.

- Я, Семен, тоже на фронт хотел бы. Да вот тоже не берут.

- Вы - другое дело. Вам и тут дел хватит.

- Тебе, что ли, не хватает?

- Да какое это дело? - Семен кивнул на свой трактор. - Ну конечно, я понимаю... И хлеб надо убирать, и завод строить. Я уже третью неделю заводские грузы вожу. Но ведь девчонку любую поучить два месяца - и она так же рычагами будет двигать.

- Так ведь учить еще надо. А завод ждать будет?

- Ясно... - мрачно уронил Семен. - Значит, не поможете?

- Будет нужда - и без моей помощи призовут.

- Значит, сейчас - нету нужды?

- Пока, выходит, здесь ты нужнее.

Семен постоял молча, глядя куда-то мимо Кружилина, в пустую, еще не тоскливую, но уже начинающую грустнеть степь, сплюнул под колеса и пошел к трактору. Запрыгнув в кабину, дал такой газ, что машина, взревев, затряслась, И Кружилин, ощутив, как задрожала земля, улыбнулся чему-то.

Станционные пути были плотно забиты пыльными железнодорожными составами. Возле путей в беспорядке грудились тракторы, грузовики, пароконные брички, бычьи упряжки. Груженные заводским имуществом машины и подводы тяжело выползали на шоссе, навстречу им почти вереницей шли порожние. Грохот тракторных и автомобильных моторов, рев паровозных гудков, лязг железа, ржанье лошадей, людская ругань и крики - все смешалось в один надсадный, нескончаемый гул.