Ведяна

– Поговорили, но проблема: нет материала, – продолжала Любовь Петровна. – Пока ещё кто-то напишет пьесу, ты сам знаешь, уровень знания языка у нас оставляет желать, на крупное произведение решатся немногие. Так вот, возвращаюсь домой, начинаю листать архивы, и вдруг – пожалуйста! Выпадает это. Отпечатанное на машинке. Идеально: пьеса, на итилитском, в стихах! Учить легко и понимать – стихи всегда легче понимаются. И тема-то какая: приход Итильвана, там такая трагическая завязка… Ну, почитаешь.

Рома кивал и молчал. Чувство неприятного дежавю становилось жёстче.

– А что, откуда, кто написал – я ничего не поняла. Ну, я за неё, конечно, схватилась. Позвонила Саше… Александру Борисычу…

– Дядя Саша, можно просто я, – скромно поправил тот.

– Ага, – кивнула Любовь Петровна. – Он: конечно, давай. Но ты нам нужен, Ромочка. Понимаешь, тут язык хоть в целом простой, а непонятные места есть. Не говоря уж о правильном произношении. Ну и вообще, воссоздать, так скажем, быт, саму обстановку… Кто ещё, если не ты?

Рому передёрнуло. Да уж, кто, если не он. Кто ещё знает, что за непонятные места там встречаются, даже не заглядывая в рукопись. Правда, комментировать их у Ромы не было никакого желания. Особенно теперь, через пятнадцать лет.

– А это такая мощь! Такая трагедия! Тебе обязательно понравится. Я же помню, какие стихи ты писал. Как ныне уходит в кровавый закат, помнишь?

Рому передёрнуло второй раз.

– Ну что, согласен? – с надеждой спросила Любовь Петровна.

– Мне бы сперва почитать… трагедия, говорите… – бормотал Рома, стараясь соображать в экстренном режиме. Может, сразу отказаться? Так ведь всё равно сделают, и без него. Он представил себе на сцене всё, что там написано, и захотелось провалиться. Нельзя же предполагать, что никто в целой области не знает язык. Кто-то же да поймёт…

– Конечно, конечно. Ты возьми экземпляр, мы отксерили. Кстати, с первым выходом Итильвана, с прилётом на сцену над зрителями – это гениально! Это такой режиссёрский ход! Очень эффектно должно быть, очень! Давайте же, не будем терять время. – От энтузиазма она преобразилась и выглядела как раньше. Ну и что, что голова седая. Или он привык? – Рома, включайся. Если коротко, сюжет такой: в итилитскую деревню приходит Итильван. Но его никто не узнаёт. Он делает людям хорошие дела. – Она стала листать рукопись, наверное, искала хорошие дела. – Прозревает слепого, лечит корову у бедной семьи, помогает одной женщине… – Рома напрягся. Он надеялся, что именно это место Любовь Петровна не поняла. – Что там ещё? – Она подняла глаза от рукописи, ища поддержки в зале.

– Алкоголик, – тихонько подсказала одна из школьниц. Они были одинаковые, обе ботанички. У одной волосы распущенные, а у другой туго завязанные, как у девчонок из хореографической студии. Вот и вся разница.

Говорила прилизанная.

– Правильно, Марина! Вылечивает алкоголика… А его все прогоняют, никому он не нужен. Я так понимаю, здесь вступает в силу противоречие, имеющееся в современной итилитской среде. Здесь ты нам должен прояснить, Рома: если я правильно понимаю, изначально Итильван узнавался всегда, и его почитали, правильно?

Рома кивнул. Получилось не очень уверенно.

– Вот, правильно. Значит, здесь нашла место легенда, заимствованная у русских. Про Христа, который ходит по земле, и его никто не узнаёт.

В этот момент у детины громко зазвонил телефон. Он поднялся и направился к двери.

– Митя, ты куда? – неожиданно зычно гаркнула Любовь Петровна. Стёкла в витринах зазвенели, Рома вздрогнул: диапазону возможностей её голоса можно было позавидовать. – Сядь на место. Мы работаем.

– Мне звонят, – ответил детина лениво.

– Скажи, чтобы перезвонили потом. Через час.

– Ма, это по делу.

– Через полчаса.

Детина цыкнул зубом, нажал на отбой и развалился опять на стуле, уставив скучающие глаза в потолок. Совершенно как тогда. Рома подивился, почему он его не узнал сразу. Ну, или хотя бы не догадался.

– Так вот, – продолжала снова ровным голосом Любовь Петровна. – На чём мы остановились? Ах, да. Никто его не узнаёт. А потом приходит одна девица и говорит: если ты и правда Итильван и можешь творить чудеса, забери плод у меня из чрева… Да что же это такое? – с досадой простонала она, потому что дверь открылась и показалась харя Капустина.

– Чё, раствор-то? Куда? – спросила харя недовольно. Похоже, Стеша его изрядно поутюжила, чтобы он нашёл мешки. Рома подивился: неужели до сих пор не загнал?

– Потом, потом, – замахала на него Любовь Петровна. – Несите в зал. Потом.

– Две штуки только, не знай, чего решили – три, две и было всегда… – не слушал её Кочерыга.

Сейчас или никогда. Рома поспешил к нему, чтобы воспользоваться ситуацией:

– Любовь Петровна, я лучше пойду. А то у него и этих не станет.

– Но как же…

– Я ознакомлюсь, почитаю. Следующая встреча когда?

– У нас пока раз в неделю…

– Вот и замечательно. Я приду. А если какие-то вопросы, я всегда здесь. Спрашивайте.

Любовь Петровна смотрела вслед так растерянно, что даже не смела перечить.