Ведьма

– Какое там, – отмахнулся Казимеж. Свалился камень с души. Не мог Якуб устроить исчезновения Илария. – Жив, верно. Не Безносая его увела. Дознаюсь кто, головы не сносят… Только Юрек говорит, что Элька своих баб послала. Что думала?

Якуб отложил книгу, подошел к отцу и, надеясь утешить его, положил руки на плечи. В этот момент сын был особенно похож на князя. Вся его крепкая высокая фигура, стать, гордая посадка головы – все было отцово. Блестел на руке такой же перстень с зеленым камнем – знак княжеской власти.

Этот ненужный перстень да белая повязка на лице Якубека – подарок безжалостной насмешницы Судьбы – заставили Казимежа горько свести к переносице светлые брови и крепко обнять сына.

За те годы, что прошли со страшного дня, Якубек изменился, строже стал, разумней, осторожней. Горько поплатился княжич – не за свои грехи, своих едва ли хватило бы – за грехи отца, матери, а может, и всего рода Бяломястовичей. Не изломала парня радужная топь, но переломила что-то важное, словно самую суть. Веселого, открытого, как ярмарочные ворота, бесшабашного княжича уж больше не было – был Якуб Белый плат. Выпила радужная топь силу, изуродовала лицо так, что взгляду остановиться боязно. Тщетно билась Агата, сама заклинала, собирала словников и манусов, платила щедро. Закрыл Якуб белым платком лицо – и сам от всех этой повязкой отгородился: от сестры, матери, закадычного дружка Тадека. И с каждым днем становился все более далеким, более чужим. Выходил редко, но с отцом разговаривал все больше, и понял Казимеж, что лучшего советчика и помощника не сыскать.

Одна беда – не мог он посадить на престол бессильного. Из золотников бросила радуга княжича в самые низы – сделала обычным ведьмаком, из тех, что по деревням от порчи да зубной боли на жертвенном камне заклинают. Такому земли не доверить, тотчас найдутся охотники испробовать на крепость господина Бялого мяста, а за слабым магом, а тем паче Судьбой наказанным, и дружина не пойдет.

Чужим стал княжич. Только с отцом остался приветлив и, словно исподволь, благоволил молодому манусу, теплел взглядом. Да и трудно было остаться равнодушным, холодным, когда звоном праздничного колокола разносился в покоях голос мануса, когда расцветала на лице Илария широкая приветливая улыбка.

А еще порой казалось Казимежу, что тянулся Якубек к Илажке, потому как один манус не знал другого княжича, молодого, глупого, резвого, как щенок, едва не утонувшего в студеных водах Бялы. В тот самый черный день явился Иларий на Казимежев двор с письмом отца, Игнация, старого боевого товарища бяломястовского князя. С этим письмом стоял Казимеж у высокого окна, когда привезли на двор Якубека.

Наотмашь ударила Судьба князя по лицу, по отцовскому сердцу – покачнулся князь. Илажка под руку подхватил, не дал повалиться, лицо потерять. Но никак не мог забыть Казимеж, что видел молодой манус его слабость. Хорош был Иларий, силен, весел. Был бы у Казимежа такой сын… Только не был Иларий княжичем, а потому был опасен, а при бессильном, изуродованном, упавшем духом Якубе – вдвое опаснее. Когда заметил Казимеж, что только при синеглазом вертопрахе оживляется обыкновенная задумчивость наследника, подумал: вдруг вернет Иларий ему сына, заставит мальчика воспрянуть духом, вспомнить о том, что он будущий князь. Надеялся Казимеж.

А потом явился Черный князь Влад Элькину руку просить. И смалодушничал Казимеж, послал Юрека на ловлю.

Сердцем страдал Якуб за Илария. Просил, чтоб разбойников тех сыскали, что мануса искалечили. Казимеж обещал, увещевал. Сам не ведал, как уговорил сына.

Смирился Якубек. Только все же вздрогнул, как сказал князь, что нет Илария.

– Элька, говоришь, Илария отдала? – проговорил Якубек. – Хочешь, я выспрошу?

– Не надо, – отмахнулся Казимеж, отпуская плечи сына. – Посоветуй, как быть. Илажки след простыл. А я обещал Владиславу мануса полного герба. Видел он Илария, согласился. Да где нам теперь мага такого полета, да еще с полным гербом взять?

– Купить, – отозвался Якубек. – Казны хватит.

– С полным гербом за день купить можно не старше палочника, – горько покачал головой Казимеж. – Кто захочет неизвестно к какому хозяину под полновластную руку идти. Может, кто и согласится на серебряный герб – в охрану или дружину, а на полный, в смертники – едва ли найдем… Ведь верное дело, смертники князю понадобились. Поговаривают, радужную топь у себя Владислав пригрел, колдовской силой кормит… Потому, знать, и годился ему Иларий. Ох, Якубек, с огнем играем… Сейчас Влад Эльку берет, на нашей стороне со всей своей силой. А как против встанет…

Казимеж сел на лавку, уронил голову на грудь. Но княжич оставался серьезен и спокоен.