Ведьма

Возле прутьев послышался шорох соломы. Изабель медленно повернула голову и увидела высокого молодого юношу в рясе, внимательно рассматривающего её. У него были красивые большие глаза, полные печали, тоски и темного глубокого гнева. Она уже встречала подобные, кажется, это был одинокий кузнец, который приходил к ним навестить умирающего сына. У ребенка была странная болезнь, которую не лечила ни одна трава. Она буквально сжигала все его внутренности, распространяясь на новые участки. Мальчик сильно кричал, и они еле справлялись с его болью. Кузнец не мог его убить, не мог облегчить ему жизнь и тогда обратился к ним, единственным, кто мог ему помочь.

Изабель поняла, что этот монах тоже потерял своих близких. Боль осталась внутри, и теперь она медленно сжигала его. Она улыбнулась, ей не хотелось, чтобы они знали, насколько ей страшно, пусть видят лишь улыбку, которая преображает её.

Растрёпанные волосы, изодранное платье, грязь, снова прилипшая к ней, всё это неестественным образом обезображивало её, делало из неё дикарку. Дикую девушку из лесов, где за ней охотились, словно за животным. Она вспомнила слова матери: «Только достоинство, с которым мы встречаем даже самые страшные беды, делает из нас людей». Как же она была сильна и умна, как же теперь ей не хватает её доброго слова. Она скучает по ней, ей хочется снова увидеть морщинистое лицо, родные глаза, сказать, как сильно она её любит…

Инквизитор все ещё не отрывал от неё взгляда. Гладкая кожа, крепкий подбородок, нос с небольшой горбинкой, он почти не показывал эмоций, лишь полный молчаливой ненависти взгляд. А затем он вытащил руку и положил перед ней миску с водой. Спокойно, размеренно, ничем не нарушая своего нежелания понимать её беды.

– Тебя ждет суд. Ты должна быть в здравом уме, – сказал он холодно. – Выпей, это поможет восстановить силы.

Издевательство, снова издевательство над ней. Изабель попыталась сдержать эмоции, но не удержалась и со всей силы пнула деревянную миску ногой, отчего та с грохотом отлетела к стенке. Молодой инквизитор вздохнул и неторопливо начал подбирать посудину.

– Гори в аду, ублюдок! – зло бросила Изабель.

На этих словах инквизитор на мгновение замер, затем, выпрямившись, подошёл к ней поближе, задумчиво рассматривая свой крест.

– Я хотел увидеть твое подлинное лицо, ведьма! И вот теперь я вижу его. Ты умрешь, как все язычники, жаждущие творить зло на нашей земле. Я видел, что вы делаете с людьми, я видел ту кровь, которой вы орошаете землю. Женщины, мужчины… Вы все заслуживаете лишь смерти, а вместе с ней – очищение. Отец Кристоф мудрый человек, он знает, как бороться с такими, как вы, и я до конца буду ему помогать в этом. Ни юный принц, ни его друг – никто не поможет тебе, пусть даже ты будешь самой красивой и самой могущественной ведьмой.

– Красивой? Ты сказал – самой красивой? – Изабель улыбнулась. Этот странный комплимент вдруг полностью изменил её настроение. – Так ты считаешь меня красивой?

Молодой монах растерялся, но тут же спохватился и вновь принял сосредоточенное выражение лица, пытаясь выработать новую линию поведения и как можно быстрее правильно ответить на её вопрос. Наконец, он справился с собой и сказал:

– Ты красива. Да.

Тут Изабель перебила его:

– И это несмотря на грязь, изодранное платье, растрепанные волосы?

– Да, но это не важно, ты всё равно сгоришь на костре.

– Да не боюсь я вашего костра, я же не грешница, которая боится предстать перед Богом. Это всё вы трясетесь за свои животы и пугаете лишь тем, чего сами боитесь!

Молодой монах покраснел. По его бледному лицу сперва прошло замешательство, затем гнев, затем всплыла молодость и растерянность. Он переливался всеми светами радуги, пока в попытках сдерживания хотел подобрать столь необходимые для правильного ответа слова.

– Всё, иди, похотливый развратник, я не хочу разговаривать с тобой! Все, что ты видишь перед собой – это лишь красавицу. Твоя похоть затмевает тебе глаза, ты мне отвратителен, мерзкий прелюбодеец!

Сжигая её глазами, монах молчал. Наконец, он развернулся и ушел. А, оставшись одна, Изабель уткнула голову в коленки и заплакала, понимая, что ей никто не поможет и что бы она ни говорила этому монаху, огонь всё равно вырвет из неё всю смелость и торжество, заставив что есть силы орать от боли.

Когда монах ушел, и огонь факела стал чуть слабее, из клетки напротив донесся едва различимый шепот. Присмотревшись, Изабель смогла различить старика, в чьих пустых глазницах уже успела запечься багровая кровь. Подобравшись поближе к прутьям, он тихо назвал её по имени, улыбаясь изувеченным беззубым ртом. Изабель узнала его, это был пастух, которому она относила снадобья для его больной старухи. Смертельно измученный, он был на грани конца.

Глава восьмая