Ведьма без ковена (СИ)

Свечи гасли одна за другой, подводя своеобразный итог, в склепе становилось мрачно и темно, как будто и без этого здесь не хватало атмосферы смерти и тлена. Кучка пепла, бывшая раньше Маленой перестала чадить, как будто последний горящий уголек жизни погас, завершая цикл.

Сухой, шершавый язык лизнул мою щеку, щекоча ухо. Тихое поскуливание и я ощущаю мягкую шерсть под пальцами. Меня поднимают на руки, отрывая затекшее тело от твердого мрамора, и я вижу знакомые глаза. Голубые, с крошечными синими крапинками, как ясное небо в погожий летний денек. Я улыбаюсь и хрипло говорю, благословенно теряя на выдохе сознание:

— Она так хотела мощь Апакаре, да удержать не смогла, силенок не хватило, ведь сумрак живой, он сам выбирает себе хозяина.

Глава 34.

Все правильные мысли начинаются сразу после того, как заканчиваются эмоции.

Тяжелый, приторный запах медикаментов раздражал обоняние, будоража легким привкусом неизбежности и тревоги, выводя из зоны комфорта и заставляя осторожно ступать по натянутому струной канату плавающего сознания.

Назойливый солнечный зайчик забрался мне в глаз, требуя моего присутствия при разговоре. Шепотом, видимо, чтобы не потревожить мой отдых, мама задавала вопросы:

— И как долго еще она будет без сознания? Она в таком состоянии уже третьи сутки, — я слишком хорошо знала маму, чтобы не осознавать, даже в полудреме, что она сильно обеспокоена. Пыталась ответить, что со мной все в порядке, и чтобы она не волновалась, именно эту мысль я ухватила за хвост, да так и не сумела произнести не звука, проваливаясь в теплую вату бессознательного.

Еще несколько раз я приходила в себя, силясь дать знать маме, то держащей в своих руках мою ладонь, то сидящую рядом и читающую мне любимого Кэролла, то тихо рассказывающую мне какую-то чепуху про общих знакомых, о том, что я пришла в себя и наконец-то здесь. Но стоило мне немного сосредоточиться и попытаться что-то сказать, как тут же лоб, четко между глаз, пронзала адская боль, будто какой-то добряк забивал десятисантиметровый гвоздь мне в голову, и я теряла связь с реальностью, соскальзывая в пропасть небытия.

В очередной раз я почувствовала на своей шее теплое дыхание и щекотное касание густое меха, мама разговаривала по телефону, кажется с Каринкой, которая интересовалась моим состоянием. Микрофон был включен, и я слышала, как подруга возмущалась, что кто-то слишком разлеживается и мне пора приходить в себя, потому как билеты на Roxxete в следующую субботу пропадут, и она запомнит мне это на всю оставшуюся жизнь, и мне забыть не даст.

— Она может, — прокаркала я сухим как лесная коряга голосом. И только потом сообразила, что, во-первых, сказала я это вслух, во-вторых, гвоздя во лбу не наблюдается, и, в-третьих, мама меня услышала, и с радостным криком бросилась меня обнимать, заливая слезами легкое одеяло, мерзко пахнущее лекарствами.

— Маааа, ну всё, дай попить а, — просипела я. — Ты в порядке?

— Да, эта сука просто сперла мой телефон. А я твой новый номер никак не запомню, пришлось восстанавливать симку, брать детализацию, звоню — а там Франческа… — Глаза мамы снова наполнились слезами, руки стали нервно теребить край моего покрывала, поглаживая плотную ткань, губы задрожали…

Мне срочно нужно было занять чем-нибудь родительницу, иначе мне грозило потонуть в горючих слезах и чрезмерной заботе.

Когда я выпила пару стаканов воды, а Феня перестал вылизывать мне ухо, поскуливая и прикусывая шею, поняла, что мне нужно в уборную, и сама я не дойду.

— Мааам, мне нужно пи-пи, — сказала я, пытаясь спихнуть непослушными руками радостного блохастика. Его счастливые ласки стали откровенней, грозя перерасти в поцелуй с языком, а из пасти у него по-прежнему воняло благородным французским сыром.

Мама скосила глаза куда-то в бок, и я, проследив за ее взглядом, увидела сидящего на маленьком, для его крупного тела, стуле, Артура. На его лице была сложночитаемая гамма чувств, но одно читалось очень явно — облегчение. Без раздумий и расшаркиваний, он бережно поднял меня на руки и отнес в туалет, горький запах миндаля и гвоздики перебил тошнотворный запах больницы, я уткнулась носом в сочленение шеи и плеча.

Втягивая ароматы парфюма и сильного тела дорогого мне мужчины, я поймала мамин взгляд, полный безоговорочного одобрения. Герцог смог протоптать дорожку в её сердце, пробравшись сквозь терновые заросли преград и условностей, тем временем, прижав меня к себе, всего на мгновение, Артур осторожно усадил меня на трон и вышел.

Подтянувшись дрожащими руками за раковину, я умылась, прополоскала рот и даже умудрилась почистить зубы, благо одноразовый пакетик с гигиеническими прибамбасами тут был в наличии. Звать на помощь было как-то стыдно, и я медленно, согнувшись в три погибели, как старенькая бабуля, прошаркала к двери. У выхода меня перехватила мама и потащила к больничной койке.

— Нет, я хочу сесть, — голосом, значительно бодрее хриплого умирающего лебедя известила я родительницу, — я уже тела не чувствую.