Ведьма. Часть 1. Соколиное перо

— Ты ангел?

— Нет, милый, я просто мимо проходила, смотрю — какой чудесный мальчик спит, дай ка я ему приснюсь!

— Это хорошо, что ты пришла в мой сон. Обычно другая тетя приходит, злая.

— Расскажи!

Щека мальчика задергалась — он готов был разреветься.

— Гриша, не плачь. Теперь нас двое, я помогу!

— Она приходит до первых петухов, перед рассветом. Приходит и начинает меня жрать. А я лежу не могу пошевелиться. Сначала она жрала ногу, потом живот, а теперь — сердце.

Ребенок все же заплакал и мне пришлось прижать его крепче, успокаивая.

— И ТЕБЯ СОЖРУ! ДУРА! СПАСИБО, ЧТО ПРИВЕЛ МНЕ ОБЕД! — Подавишься!

— Она здесь, тетя, она здесь!

— Не бойся. — Выходи, давай, коли штаны не обмарала! Посмотрю на храбрицу, что ребенка вздумала изводить! Меня теперь изводи!

Воздух вокруг начал сгущаться, обретая форму. И тут я почувствовала его. Запах, преследовавший меня в кошмарах. Нестерпимую вонь из подполья Раиного дома.

Перед нами появилась согбенная фигура в черном балахоне. Она начала распрямляться, увеличиваться.

— Раиса?

— Бабка твоя идиеткой была, лезла, куда не звали, и ты такая же.

— Ты бы хоть духи сменила, что-ли. А то так и пахнешь дохлой козлятиной.

Внезапно колдовка бросилась к нам:

— А ну отдай!

— Нет! Этого ребенка ты не получишь. Сегодня не пожрешь, не убудет. А мы пойдем. Пошли, Гриша!

Мальчик стоял как вкопанный. Мне пришлось взять его на руки и нести. Первые шаги давались с трудом, каждый шаг — боль в пояснице, сверло в мозгу. Однако, чем дальше я шла, тем легче становилось.

— Стоять, куда пошла, это мой пацан!

— Я же сказала, нет! А знаешь что? Иди в жопу Рая. Запугала ребенка, а я тебя не боюсь.

— Сдохнешь! Уничтожу!

Черная тварь погналась за нами. Черная тварь настигла нас в два прыжка. Черная тварь ударила в спину, но вот что странно, удара я не почувствовала. Он прошел насквозь.

Очнулись мы с Гришей одновременно, от нарастающего протяжного воя. С трудом разлепив веки я поняла, что нахожусь все в той же комнате — с небеленым потолком, отсыревшими обоями, на полу, у кровати с пожелтевшими простынями. Выла Гришина мать.

— Ой ты сыночка мой единственный! Кровиночка моя! Ангелочек, на кого ты меня оставил! Как мне теперь жить. Преставился мой мальчик, да не один, бабонька померлаааа, двоих теперь хоронить!

— Обожди с похоронами, матушка, рано. Живы мы.