Ведьма для ректора, или контракт с Чудовищем

Драконы умеют мурлыкать? Очень интересный вопрос, потому что мне показалось, что сейчас он именно промурлыкал. Я снова сделала шаг назад, но уже уперлась в стол. А вот Чудовище продолжил приближаться ко мне.

— Никого до тебя не было, — прошептал он уже в нескольких сантиметрах от моих губ. — Тебя искал.

Меня искал? Так проклятье прижало? Пусть не рассчитывает снять! Я уперлась ладонями в его грудь, но Эдгарна это, естественно, не остановило. Он поставил руки на стол по обе стороны от меня, заключая в ловушку, и поцеловал.

Глубоко, чувственно, проникновенно, как будто обещая, что за этим последует что-то большее. Я сначала пыталась сопротивляться, сохранять здравомыслие и помнить, кто рядом со мной.

Но его губы сминали мои, не замечая противостояния. Руки Эдгарна переместились на бёдра, приподняли, усадили на стол и продолжили блуждать по моему телу. Он вклинился между моих ног, прижимая меня к себе горячими руками все крепче, будто вплавляя в себя.

Голова кружилась от сладостного опьянения. Терпкий аромат Эдгарна, уверенные ласки заставляли меня таять и забывать обо всем. Дорожкой огненных поцелуев он спустился к основанию шеи, вызвав волну дрожи, которая, прокатившись по всему телу, осела внизу живота приятным томлением.

Наши объятия, внезапные тихие вздохи наслаждения от касаний были совершенно неуместны. Но казалось, что именно так правильно. Именно так все между нами с Чудовищем и должно быть.

Не представляю, как далеко мы могли зайти и что мой затуманенный разум позволил бы сделать нам. Но внезапно раздался грохот распахнувшегося окна.

Глава 30

Эдгарн отреагировал моментально, оторвался от меня и выпустил небольшой парализующий шарик в сторону окна. Раздался громкий недовольный “Кар!” и, ударившись в стекло, но избежав поражения шаром, крупный черный ворон полетел прочь.

Ректор притянул меня, коротко поцеловал и… выпрыгнул в окно, на лету превратившись в черного дракона. И уже даже без крапинки. Что? Я его простила за подставу с работой?

Я-даже-не-помню-когда-снятый плащ валялся на полу, мое платье было задрано выше колен, а все тело горело так, что холодный воздух, залетающий с ночным ветром в комнату, не охлаждал. Проклятое Чудовище, что он со мной делает? Почему я рядом с ним теряю голову? Меня тянет к нему, не могу отказаться от тех ласк, которые он обрушивает на меня, как лавину.

Демоны! Я не понимала, что меня беспокоило в тот момент больше — то, что чуть не произошло между мной и Чудовищем или то, что в мою комнату ворвался ворон. Птица, которая бьется в окно — сама по себе плохая примета, а уж когда это вполне разумный ворон… Я вспомнила обо всех днях, когда у меня по утрам оказывались открытыми створки, и содрогнулась.

Кто он? Что ему может быть от меня нужно? Вопросы всплывали в голове один за одним. Я подошла и закрыла створки, припечатав их простеньким склеивающим заклинанием. Вряд ли стало надежнее, зато на душе немного спокойнее.

И Чудовище пусть даже не намыливается вернуться ко мне в комнату. Хватит на сегодня слабости! И не поверила я ни одному его слову. Наверное…

Сна не было ни в одном глазу. Даже чай, который мне дал Мариано, не помог. Поэтому я достала свой экспериментальный артефакт, книгу с летописями и устроилась на кровати, чтобы вникнуть. За стол, благодаря воспоминаниям о Чудовище, я сесть не смогла.

Суалийский язык оказался очень непохож на те, что я знала, поэтому артефакт не справлялся. Пришлось вносить в него изменения, немного менять магические потоки и даже достроить саму структуру парочкой элементов. После этого артефакт стал переводить часть слов, по которым хотя бы примерно можно было понять суть написанного.

Сначала там шли рассказы про создание первых суалийцев и те дары, которые им были даны богами. Один из них — особые способности к артефакторике, умение видеть потоки магии в предметах и чувствовать темные силы. А вот про второй дар было так загадочно и завуалировано написано, что я сколько ни пыталась — не поняла.

То есть я оказалась вполне достойной наследницей своего рода, учитывая мое увлечение созданием артефактов. Это грело душу и еще больше подстегивало найти свои корни и своих родственников. В нетерпении я перелистнула к последним записям.

Там с картинки на меня колючим, пронзительным взглядом смотрел мужчина. Что-то в нем казалось призрачно знакомым и до жути пугающим. Таким, что внутренности холодели и хотелось спрятаться в темный угол и слиться с мраком.

“Он извратил наше искусство… разрушительные последствия… Обманул нас… С ним идет войско… Не успеваем уйти… Мы спрячем ее… Не переживем эту ночь…”

Обрывочные фразы, с которыми справлялся мой артефакт, вызвал мурашки по коже. Неужели… Это была действительно последняя запись? И не из-за того, что журнал потеряли или забросили (понятно, что такие вещи вряд ли теряли), а из-за того, что никого больше не осталось.