Ведьма-двоедушница

– Сашенька за вас поручилась, но всё-таки я должен спросить: из ордена вы ушли, и к опричникам или любым другим царским или не царским слугам отношения не имеете?

– Нет, – в один голос ответили парни.

– Хорошо, – брат Иннокентий удовлетворённо улыбнулся. – Теперь, по сути: настоящий орден – это мы. Мы, Хранители, берём своё начало испокон веков. Везде, где были чародеи, ведьмы, колдуны, как их только не называли, было так же и наше братство. Цель у нас была проста – поддерживать баланс. С одной стороны были люди, которые по тем или иным причинам не могли или не хотели принимать владеющих искусством, и всеми доступными способами притесняли их; с другой стороны – были мы, готовые помочь, спрятать, подлечить, накормить и так далее. Баланс! С одной стороны были владеющие искусством, которые считали, что они высшие существа, и простолюдины должны им поклоняться, а те чародеи, что не разделяли их мнение или просто были слабее, должны были быть использованы, как ресурсы для пополнения сил и могущества первых; с другой стороны – были мы, готовые помочь, спрятать, подлечить, накормить и так далее. Баланс! Просто, чтобы вы понимали кто мы и что мы. Хотя уже тогда среди нас находились те, кто считал, что владеющих искусством людей быть не должно в природе. К сожалению даже мы подвержены зависти.

– Стало быть, вы Льва знаете. – Роман постарался придать голосу ровную интонацию, но укор в нём не скрылся от брата Иннокентия.

– Увы, и да. Его мы знали и под другими именами, и в других местах. Он был одним из наших, так сказать, первых воспитанников.

– Это ж сколько-то ему лет? – поинтересовался Афоня.

– Не утруждайся, – вклинился в разговор Тимофей, – ты до стольки и считать-то не умеешь.

– Ты тоже, – как бы между прочим заметил брат Иннокентий. Саша закрыла рукой рот, чтобы спрятать улыбку. – Как и чего у него там было, – невозмутимо продолжил монах, – вам знать не нужно. А вот, как и чего у него теперь – стоит внимания.

– Он ведь двоедушник? – Саша села рядом с Романом.

– Да. В его лучшие дни одна его тень могла накрыть собой территорию почти целого государства. Могучей была его вторая сущность. В небе, да и на земле, не было существа опаснее летучей мыши, в которую он перевоплощался.

– Мыши? – переспросила Саша одновременно с Романом, Афоней и Димитрием. Даже Тимофей, услышав это, утратил свою привычную хмурую маску, открыв рот в немом удивлении.

– Да, да, – с сожалением подтвердил монах. – Редкое перевоплощение, уж поверьте мне. Таких двоедушников было раз-два и обчёлся. Сильными они были, могучими и мудрыми. Осознав, кто они и на что способны, созвали они всех своих немногочисленных сородичей, да и порешили, что для всех будет лучше, если они будут жить обособленно, проявляя себя только в самых крайних случаях. Правители, при которых обязательно был один из них, призывали их во время войны, и если их старейшины решали, что правители хотят использовать их в дурных целях, то никто не смел им перечить. А если же решали, что правители достойные люди и действительно нуждаются в их помощи, то не было в мире армии, способной противостоять им.

– Достойное племя, – с восхищением заметил Тимофей.

– Было, – добавил Роман. – Он ведь убил их всех?

– Точно никто не знает, что с ними случилось, – печально ответил монах, – но в один прекрасный день они просто исчезли. В то время он уже покинул наше братство, так что… – Брат Иннокентий не стал договаривать очевидное.

– Но если он так силён и могуч, то зачем тогда ему орден и Саша? – спросил Димитрий, и все взгляды обратились к Саше.

– Сашенька? – монах вопросительно посмотрел на неё.

– Про орден я не знаю, – ответила она, потупив взгляд, – но он сказал, что я его лекарство и спасение, что… – Саша замялась, не зная, стоило ли рассказывать об этом, но всё-таки решила, что смысла скрывать это не было. – Ему нужна моя душа. Одна из моих душ. Так он сказал.

Тимофей издал глухое рычание. Афоня с Димитрием вытаращили глаза. Роман же стал темнее тучи. Даже брат Иннокентий, лишившись дара речи, просто открывал и закрывал рот.

– Монгол говорил, что были и другие. Тоже двоедушники, только другие. – Роман первым пришёл в себя. Его хмурый взгляд сверлил пол. – Он говорил, что они умерли, не выдержав того, что он с ними делал. Лев уверял, что хочет помочь, наставить на путь истинный, сделать сильнее и лучше… – Он осёкся, погружая руки в волосы.

– Я помню, – продолжил вместо него Афоня. – Он сказал, что она его венец, что он влюблён в неё, и от того её участь будет страшнее смерти, что он слишком долго её искал и пойдёт на всё, чтобы её душа, обе души, и тело принадлежали только ему.

– Что ж, всё хуже, чем мы думали. – К брату Иннокентию вернулся дар речи, и он с тревогой посмотрел на Сашу. – Стало быть, сбылись наши худшие опасения.

– Какие опасения? – спросила Саша. Тимофей бросил предостерегающий взгляд на монаха, но тот только рукой махнул, мол, поздно уже осторожничать.