— Василек, повтори что есть алтарь! — велел Данила в самое мое ухо, но прикосновение его губ заставило поежиться, будто он был чужим, и отстраниться.
Неправда, он — мой. Я это знаю. Знаю, но отчего-то сейчас не чувствую.
“Ничто не бывает навечно. Ничто, кроме силы. Лишь ею все желают обладать бесконечно и ненасытно. Ты — сила.”
Нет. Я лишь та, кому позволено временно обладать ею.
“Кем позволено? Кто решает — насколько временно? Зачем быть кем-то сиюминутным и уязвимым извне, если в твоей воле вечно пребывать внутри?”
— Алтарь есть инструмент! — хрипло выдавила я, отгораживаясь от голоса-потока в разуме.
— Что мы делаем с инструментом?
— Управляем. Используем.
— Мы управляем, василек. Не он нами. Ну же, давай, сосредоточься на этой мысли!
“Ты желаешь управлять мною? Ты? Та, кому отдает приказы жалкий подлунный, чья сила ничтожна против твоей?”
— Заткнись! Я приказываю тебе замолчать и не сметь больше доставать меня всеми этими образами!
Я ощутила всем нутром как Айдана готовится обрушиться на меня с новыми попытками увещевать и блазнить, вскочила на ноги и рубанула в воздухе ладонью.
— Силой рода в крови моей заповедую тебе тотчас прекратить ко мне взывать до того часа, пока я сама к силе твоей не воззову!
И тут же чуть не рухнула где и стояла, когда державшая меня оказывается, как в тисках, мощь схлынула. Такое чувство, что до сих пор я действительно пребывала в поддерживающей со всех сторон воде, а теперь снова резко вынуждена носить на собственных ногах вес внезапно отяжелевшего тела.
— Я мало что понял, одноипостасные мои спутники, но мы уже можем сваливать? — поинтересовался оборотень.
— Мы должны свалить, и как можно скорее, — ответил Лукин и попытался взять меня за руку.
Я отдернула свою раньше, чем подумала зачем. Впрочем, ведьмак похоже, этого и не заметил.
— Забираем камень.
Внутри взбрыкнула волна протеста.”Не камень!”
Заткнись! Я велела.
— Хренасе! — Данила вывернул Айдану из ее земляного гнезда и прямо-таки на наших глазах похожие на корни отростки втянулись в гладкую поверхность.
— Давай я понесу. — предложил Василь.
— Люську лучше понеси. Так быстрее будет, — огрызнулся Лукин и, пристроив нашу добычу на плече, не оглядываясь, двинулся в обратный путь, сразу переходя на бег. Василь тоже не стал церемониться и, легко подхватив меня, поднял и плюхнул боком поперек уже своих мощных плеч, превращая в эдакий живой воротник и сорвался с места.
“Только инструмент… только инструмент… ты — инструмент”
— Я повелела тебе молчать!
— Сестренка? — повернув голову, заглянул мне в лицо оборотень с тревогой. — Все нормально?
— Ни черта у нее не нормально, — раздраженно бросил через плечо ведьмак.
— И что делать будем?
— Принимать меры.
Мы без остановок и новых приключений промчались через пустырь и двор Лаврентия, добираясь до авто. Мне было, конечно, неудобно болтаться на Василе, но сейчас не до жалоб на комфорт.
Лукин без всякого почтения, как обычный булыжник, закинул Айдану в багажник, мотнул головой Василю садиться вперед на пассажирское и полез рыться в своих карманах. Извлек небольшую скатку из потертой кожи, развернул и вытряхнул на ладонь крупную зеленоватую капсулу.
— У нас все по-прежнему, василек? — спросил он меня, очень пристально всмотревшись в лицо.
— Ты считаешь сейчас время и место отношения выяснять? — я вспыхнула молниеносно и по сути — на пустом месте.
— Ага, ладно. Но ты все еще настолько мой василек, чтобы без вопросов проглотить это? — он протянул мне неизвестное снадобье.
— Что за дурацкая постановка воп…
— Ясно.
Лукин подался ко мне мгновенно, одной рукой зафиксировав затылок, второй же буквально втер между моих губ капсулу, надавливая раскрытой ладонью.
Горечь вперемешку с соленой медью крови просочилась в рот, обжигая его, я рванулась… и все.
Следующим, что почувствовала, была уже головная едва терпимая боль. Во рту сухо и противно, все тело затекло, глаза открываться не желают. Ощущения подозрительно напоминающие мое единственное пока за жизнь тяжелое похмелье после достопамятной дегустации коктейлей соседа — выпускника барменских курсов.
— Лукин, я тебя убью, — попыталась произнести я, но вышел по-моему только скрип невнятный. Да еще и губы тут же запекло.
— Минералочки, василек? — раздался рядом беспечный голос кандидата в смертники.
— Крови твоей. Какого черта ты сделал?
— Принял меры. Создал между тобой и этим твоим излишне деятельным алтарным камушком дистанцию.
Мозг очень неторопливо подгрузил все подробности и ощущения пережитые… вчера? Пару часов назад?
Голова разболелась еще сильнее, хотя, казалось бы, это просто невозможно, а на душе разлилась такая липкая черная тоска, что пришлось зубы стиснуть, чтобы не взвыть от нее.
— Зачем? — спросила, с усилием разлепляя веки. Дурацкое солнце, лупит по глазам прямо.
— Затем, что эта Айдана хреново на тебя влияет.
Ну, до чего же раздражающий у Лукина голос.
— Хреново влияет? Ты как мамаша-наседка, ограждающая доченьку-подростка от плохой компании, — проворчала, вернув себе наконец способность видеть.