Ведьма из прошлого

Пытаясь спасти, Идонея сделала то, чего никогда не должна была. Сильная черная магия была рождена ею в тот день. Она проникла в самое сердце некогда белой ведьмы, запустив свои корни. Отравляя само существо Идонеи постепенно, день за днем. Ведь сначала она даже не поняла, что происходит. Сначала было понадеялась, что смерть Жанны уравновесила совершенное колдовство. У Идонеи не получилось ее спасти, сместив время. Нарушив законы природы.

У нее вообще ничего не получилось.

Но время расплаты пришло. Идонея с трудом открыла глаза, пытаясь оглядеться, но не видела ничего перед собой из-за жара и застилающих глаза слез.

— Я не хотела, — прохрипела Идонея, а Анна тут же подхватила отвар, переместившись на кровать к матери, — я не хотела.

— Я знаю, — приобняв мать за плечи, Анна приложила кружку к ее губам, — пей.

Идонея раскрыла рот и принялась жадно пить. Запах она все еще узнавала. Отвар тек через край, стекая по ее подбородку и шее, но все же приносил облегчение. Все так же придерживая мать, Анна осторожно протерла ее лоб, откидывая тряпку в сторону. Она подхватила подушку и приподняла ее повыше, укладывая ставшее практически невесомым тело Идонеи.

С одной стороны, Анна понимала, почему это происходит. Мама нарушила главный закон, вмешалась в естественный ход вещей. С другой, она же никому не желала зла. Да и разве можно назвать сожжение героини Франции на костре естественным? Сложно было найти человека более верующего, чем Жанна. Анна помнила ее смутно, но все же лик сохранился в памяти. И вот сейчас мать Анны страдала из-за того, что пыталась просто помочь.

Опять же — почему расплата пришла именно сейчас? Прошло четыре года, за это время могло произойти что угодно. Так почему Господь ждал так долго, чтобы восстановить справедливость?

— Ave maria, — зашептала Идонея, стоило Анне поставить кружку, — äiti maan lapsien, — Анна вздрогнула от вскрика Идонеи, — taas meihin katsoo…*

Каждое слово с самого начала давалось Идонеи тяжело. Она говорила все медленно, запинаясь и путая слова, а ее губы вдруг потрескались. Идонея вновь закашлилась, а Анна опомнилась от проступившись на коже матери красных пятен. Резко наклонившись, она зажала Идонее рот, не давая той произвести и звука.

— Прекрати, — прошипела Анна, — мама, перестань.

Идонея медленно кивнула, а Анна осторожно отняла руку, вытирая выступивший на висках пот.

— Я даже не могу, — Идонея улыбнулась, смаргивая набежавшие на ресницы слезы, — я даже не могу попросить прощения за свои грехи на смертном одре.