Ведьма из прошлого

Гость мягко улыбнулся, что ударило Анну разрядом сильнее, чем его появление. Мурашки сомнений и липкого страха поползли по ее шее прямо за воротник, добираясь до сердца.

— А ты никогда не задумывалась, почему объединив все силы хранителей, Идонея не использовала твою?

Он говорил тихо, но Анна чувствовала, как задрожали ее барабанные перепонки в голове под натиском участившегося пульса. Она не думала. Она знала. Об этом нельзя было не догадываться. Первые слова в жизни, которые она помнила, были молитвой. Книга, что обязательна к чтению каждый день — библия. И ей можно было использовать лишь травы и смотреть, как пользуется силой мать, но никогда нельзя использовать ее самой. Сначала говорили, что она слишком мала. После — что это опасно и грань для светлых — слишком тяжело определима. Но ведь ее мать была единственной ведьмой в семье и никто не учил ее, как определять грань. И все же Идонея дожила до очень взрослого возраста, ошибившись лишь осознанно. Пожертвовав собой. А Анне было нельзя.

И все же Анна упрямо молчала, не произнося и слова.

— Свет и тьма существовали всегда, Анна, — спокойно произнес гость, разглядывая длинные заостренные ногти на своих пальцах, — так ответь мне, как мог существовать этот баланс тысячелетиями, если темные появлялись лишь тогда, когда светлые нарушали грань, м? Разве же это равновесие?

— Тайны нашего рождения не определяют, кто мы, — не выдержав, вскрикнула Анна, — и раз уж на то пошло, пока я не оступилась, все было в порядке. И будет снова, а если нет — то мой отец сделает все, что необходимо, — уверенно произнесла она, скрипнув зубами, — тебе ничего не достанется.

Гость усмехнулся и прищурился, запрокинув голову и позволяя лунному свету касаться его лица.

— Вигмар всего-лишь человек, Анна. Он уже дважды мог предотвратить наш с тобой разговор. Когда должен был исполнить свой долг, но пожалел младенца, и когда увидел расцвет новой ведьмы, но поставил свою привязанность выше всего. Неужели ты думаешь, что он сможет убить свою дочь?

— Не вижу препятствий, — оборвала его Анна, пытаясь подавить дрожь от пронзившей ее ярости, — убить невинного младенца или оступившегося ребенка действительно сложно. Я не сомневаюсь в нем.