Ведьма по призванию

Меня купали, меня чесали, меня сушили. Львиная доля времени ушла на прическу и макияж, но стоило признать, что в зеркале отражалась очень миленькая девушка привлекательной наружности. А уж когда мне притащили зеленое платье.

Сначала это был восторг. Уверена, каждой хотя бы раз в жизни хотелось примерить что-то пышное, с кринолином, корсетом, узорами, камешками и рюшами, и я была не исключением. Потом это был ад, когда я поняла и оценила, насколько трудно это все надеть и как тяжело в этом всем ходить. А затем это снова был восторг.

Потому что шло мне просто невероятно. То ли подлецу все к лицу, то ли надо мной матушка-природа постаралась от всей своей щедрой души.

Платье состояло из нескольких слоев и покрывало абсолютно все, кроме плеч и ключиц. Честно говоря, несмотря на всю красоту, чувствовала я себя в нем не очень уютно. Приходилось вынужденно держать спину прямо и ходить мелкими шажками.

А уж завтракала я и вовсе так, будто к спине мне примотали швабру, а к ней приклеили руки. То ли дело котейка. Выспавшись, Леотард пришел на все самое вкусное и удостоился лишь чести быть расчесанным. Вот кому мучиться совершенно не приходилось. Ну разве что мучиться от жадности, потому что ел кот снова как не в себя.

Служанки нас не оставляли наедине ни на минуту. По этой причине обсудить с Лео наши текущие планы не получилось, а еще я очень волновалась о том, что кто-то из девушек может выйти на балкон. Вот как я им объясню наличие бревна? Сказать, что дровосеком по ночам подрабатываю? Или, быть может, деревянного мужчину выстругать собираюсь?

А что? Спасение утопающих - дело рук самих утопающих. В смысле, хочешь идеального мужчину - сделай сам.

Короткий стук в дверь отвлек от безрадостных мыслей.

- Его Высочество Ральгон Ободийд ист Арвинити, - монотонно объявили где-то там за дверью. - Наследный принц Актонии.

- Леди! - шикнула на меня одна из служанок. - Вам следует подняться!

Да легко сказать! Собственно, подняться из-за стола я очень даже пыталась, но филей, обтянутый слоями юбок, перевешивал все мои желания. Опершись на спинку кресла, я все-таки умудрилась сделать рывок и неожиданно для себя самой вспомнила о том, что приличные и благовоспитанные девушки в исторических фильмах делали реверансы, если в комнаты к ним входил кто-то высокопоставленный.

Опустив взгляд до уровня пола, я, как смогла, присела, едва заметила чужие черные сапоги с золотыми бляшками, появившиеся на пороге комнаты. Допустим, слегка присесть было не так уж и трудно, а вот удержаться!

Мой вестибулярный аппарат резко вспомнил, что я и равновесие никогда не дружили. Я даже на велике кататься в детстве научилась позже сестры, годам так к четырнадцатипятнадцати, когда моим сверстникам на этот способ времяпровождения было уже наплевать.

Ноги уже тряслись. И вот вроде бы у обувки были совсем маленькие квадратные каблучки, а ощущалось так, будто я стою на двадцатисантиметровых шпильках. На лбу выступила испарина, пальцы мелко подрагивали, придерживая верхнюю юбку, но я все равно стояла.

Потому что в тех же фильмах девушки не распрямлялись, не поднимали взгляда до тех пор, пока им этого не разрешали.

А Ральгон, как назло, молчал.

Понимая, что еще пара секунд - и я попросту свалюсь, я осмелилась посмотреть на мужчину. Исключительно с целью воззвать к его совести. Но стоило мне только поднять взгляд, как я безвозвратно пропала в синеве его глаз. Голубые радужки псевдонаемника самым неожиданным образом потемнели, преображаясь, становясь еще ярче.

Ральгон смотрел на меня так, будто видел впервые в жизни. В его взгляде охотно читались восхищение, удивление, восторг и что-то еще. Что-то темное, глубинное, опасное, отчего мне резко перестало хватать воздуха, а щеки запылали, заалели, вспыхивая пожаром.

А он все продолжал смотреть на меня, не отводя пристального взора.

- Доброе утро... - наконец-то заговорил мужчина, а мне поплохело окончательно.

Совсем не оттого, что ноги уже не держали. Скорее от того, каким чарующим, обволакивающим вдруг стал его голос. Где-то в душе я уже растеклась по полу липкой лужицей, а потому приходилось мысленно давать себе затрещины и взывать к благоразумию.

Правильно Лео сказал: эта жар-птичка не из нашего гнезда. В нашем гнезде бывают исключительно дятлы.

Я следила за каждым его шагом. Если бы не платье, Ральгон уже наверняка бы заметил мои трясущиеся ноги, но длинная юбка спасала от позора. Остановившись рядом со мной, наследный принц этого странного королевства подал мне руку и помог подняться. Однако руку мою не отпустил. Приподняв до уровня своих губ, запечатлел на тыльной стороне ладони долгий поцелуй. И все это не сводя с меня прямого взгляда.

А ведь хорош стервец! В этой черной рубашке, застегнутой наглухо. В этом темнозеленом жилете, в черном камзоле, расшитом золотой нитью. От наемника, которого я вытащила из болота, не осталось и следа. Выгляди он так тогда, я бы его, скорее всего, по широкой дуге обошла. Исключительно потому, что милым, добрым и пушистым мужчина сейчас не казался от слова совсем.