Ведьма полесская

– Кого «их»! На кой хрен тебе кого-то приручать, превращать?! И что ты вообще мелешь, уж не свихнулась…

– Чтоб доказать, что нет никого сильнее меня, – процедила Марыля, презрительно прищурив ядовитый взгляд. – Все вы плясали под мою дудку. Все вы делали то, что я хотела. Глупцы! Даже и не догадывались ни о чём…

– Опомнись! Ты где находишься?! Нашла время для свар.

Измученный последними событиями, Прохор теперь уж и на самом деле никак не мог взять в толк, что происходит. Но то, что Марылька как-то догадалась или узнала, что они с Янинкой расстались миром, он вдруг ясно понял, и это его неприятно удивило. Кто ей мог сказать? Откуда она это узнала?

А меж тем Марылька не могла не только остановиться, но даже и не замечала перепуганных людей, в спешке покидающих избу.

Сначала селяне были глубоко обескуражены кощунственной выходкой Марыли. Но потом, в отличие от Прохора, смысл её последних слов они уловили быстро, и результат их сметливости не заставил себя долго ждать – не успела кошка почесать за ухом, как в хате уже никого не было. Одна лишь Марфа забилась с детьми за печь и испуганно прижимала их к себе, не веря тому, что происходит.

И только тут до Прохора начал доходить истинный смысл несущегося бреда. Только теперь ему вдруг стали понятны многие странные слова и поступки Марыли. Господи, мало ему всех бед, так и это ещё свалилось как гром среди ясного неба. И пока Прохор соображал, как угомонить взбесившуюся жену хотя бы на время похорон, он почувствовал вдруг полную слабость и непреодолимое желание спать. В голове затуманилось. Страшный голос Марыльки хоть и слышался как из-под земли, но слова её падали в сознание на удивление отчётливо. А дальше поведение Марыли и вовсе становилось более чем странным. Глаза несчастной матери горели огнём неистовства. Бормоча какие-то чудные слова и фразы, она иногда прерывала их, чтобы уже более внятно излить вслух свои воспалённые мысли.

– И всё из-за тебя… Сразу тебя возненавидела… А Янинку твою первой порешить надо было. Ну, ничего, за всё поплатишься: и за сыночка моего, и за слабость свою, и за то, что ты есть, – шипела она.

Прохору сделалось совсем дурно. Сонливость вдруг пропала, но вместо неё внутри всё обдало жаром, а ноги и руки, наоборот, начали холодеть и переставали слушаться.

Вытянув руки с растопыренными пальцами и устремив страшный взгляд на Прохора, Марыля с ещё большим остервенением что-то бормотала. Измождённая горем, она напрягала последние силы, чтобы навсегда сломить душу самому ненавистному ей человеку. И напрячься тут надо неимоверно.

Прохору казалось, что жизненная энергия покидает его бурным потоком. Дышать становилось всё трудней. Природный инстинкт самосохранения второй раз в жизни заставил непослушную руку с силой рвануть ворот. И почти теряя сознание, Прохор вдруг вспомнил о крестике-обереге. Жаль, но его уже не было…

Возле хаты Логиновых в ожидании похорон и так толпилось немало народу, а когда там начала твориться какая-то дикость, то и вовсе сбежалось всё село. Но подойти близко к избе никто не решался. И везде шепотом обсуждалась одна шокирующая новость: Марылька – ведьма!!!

Многие селяне начали припоминать всякие странности, ранее имевшие место в её поведении.

– В церкви-то всё время в сторонке, обособленно держалась, – почти шепотом сказала одна из баб.

– Так молилась же, все бачили, – заметил мужик в плетеном капелюше.

– Ага, бачили! Да только никто не слыхал её тех молитв. Может, она там свои наговоры творила.

– Дед Лявон, а помнишь вечер, когда ты нам новость о Прохоре сказал? – спросила вдруг Любаша у подошедшего Лявона.

– Чего ж не помнить? Из ума ещё не выжил, припоминаю, – ответил тот.

– Так вот в ту ночь Марылька тоже странно себя вела, – вспоминала Любаша. – Домой к полночи рвалась. И нервничала сильно… Я тогда никак в толк не могла взять, что её так встревожило?

– Ты хочешь сказать, что это сама Марыля в ту ночь на Прохора насела?

– Не знаю…

Все потихоньку начали подтягиваться к кучке сельчан, где вели разговор лучшая подружка Марыли и дед Лявон, ибо знали, что тут будет что послушать.

– Я вот што скажу, – видя собирающуюся толпу, важно заявил Лявон, – Марыльке не было надобности ночью по лесу Прохора выслеживать. Если она там, в хате, правду кричала, то могла и Химу вместо себя послать. Морда-то – у Химы обсмалена.

– Опять ты, дед, загибаешь. Их же ни разу вместе не бачили. А батьку её кто погубил? Да и не верится мне, чтоб Марылька ведьмой была, – усомнился кто-то из толпы.

– Молод ты ещё, чтоб Лявона поучать. Спроси лучше у бабки своей, кто такая Кержиха. Она тебе многое может поведать, если, конечно, говорить сдолеет. Годков-то ей, поди, под целый век будет.

– А что Кержиха? Не томи, дед, выкладывай, – раздался уже другой голос из толпы.