Ведьма с серебряной меткой. Книга 2

Аламар не был бы собой, если бы раскрыл сразу все карты. За обедом, когда молчаливая смуглая служанка разливала по тарелкам суп с креветками, он объявил:

— Мы возвращаемся в столицу.

Эльвин, который в это время как раз повязывал салфетку, дернул бровью. Его сестра недрогнувшей рукой поднесла ложку ко рту и слегка подула на горячую жидкость.

— Отлично, — Аламар подвинул к себе свою порцию, — никто не спорит, и это хорошо.

Он нащупал руку Дани и легонько пожал ее.

Лаверн задумчиво поводил ложкой в тарелке, окинул Дани задумчивым взглядом.

— Стало быть, ты решился? Игра начинается?

— Верно, — Аламар кивнул, — надеюсь, ты составишь мне компанию. Как и Дани.

— Ты тащишь в пекло свою беременную жену? Ведь ее-то тоже ищут! — Эльвин спокойно вытер губы салфеткой.

Пальцы Аламара сжались чуть сильнее. Дани покосилась на мужа — лицо его было совершенно спокойно.

— Мы разговаривали с моей женой, и она меня убедила в целесообразности ее присутствия в столице. В конце концов, Эльвин, она менталист, а в городе полно механоидов с разрушенной изначальной привязкой. Когда от Ксеона останется мокрое место — а оно останется — как думаешь, что начнут вытворять твари, лишившиеся хозяина?

Лаверн помрачнел. А Дани все же поинтересовалась:

— А что тогда случится? Я разговаривала с механоидом, и она мне сказала, что без хозяина они перестают существовать. Умирают, да?

— Не совсем так, — Аламар обернулся к ней с улыбкой, — скорее всего, тот механоид, с которым ты имела счастье побеседовать, действительно думает, что перестанет существовать без хозяина. Это означает, что он попросту перестанет себя осознавать. Останется неуправляемая и совершенно безумная сущность, которую, к тому же, чрезвычайно трудно убить. Так что здесь ты совершенно права была, маленькая, без тебя мы никак не обойдемся.

— Все это так, — вклинился Лаверн, — ну, додпустим, тебя в таком… гм… состоянии вряд ли узнают. А Данивьен? Как же она? Даже если учитывать то, что Ксеон ищет менталистов, а Нерасщепленный Дар весьма сложно обнаружить, ее попросту узнают по описанию.

— Но внешность легко изменить, — вдруг сказала Лилиан, — все женщины этим пользуются.

Она поднялась из-за стола, обошла вокруг и остановилась рядом с Дани. Спокойное и миловидное лицо девушки сейчас дышало воодушевлением.

— Посмотрите, все будут искать девушку с карими глазами и темными, почти черными волосами. Ничто не мешает постричь Дани и перекрасить, — на этих словах Аламар скривился, — да, да, перекрасить и остричь покороче. И потом, Дани такая маленькая и худенькая, что вполне сойдет за мальчишку, если приодеть ее в блузку с пышным жабо и просторный сюртук.

— Да, мальчика точно искать не будут, — помолчав, заметил Аламар, — Лилиан, вы золото. Тогда окрасьте еще своего брата в черный цвет, потому что Ксеон будет не прочь открутить голову и предателю Лаверну.

— Боюсь, до неузнаваемости меня не поменяют, — все же сказал Эльвин, хмурясь.

— Ничего с тобой не случится, — буркнул Аламар и приступил к еде.

Потом, помолчав, добавил:

— И первым мы навестим принца Шедара. Я должен убедиться в том, что он жив, а заодно кое-что ему предложить.

После этого разговора Аламар с невозмутимым видом отдал должное и супу с креветками, отбивной с отварной спаржей, и крошечным, на один укус, пирожкам с лимонным суфле. В гостиной было светло и солнечно, беленая штукатурка на стенах напоминала зефир, пахло деревом, апельсинами и вкусной едой. Раскрасневшаяся Лилиан почти ничего не ела и наверняка прикидывала в уме, как получше превратить Данивьен в юношу.

Немного жалко было стричь волосы. Но ничего, они ведь быстро отрастут. А если поверх еще напялить шляпу, то никто не узнает несостоявшуюся фаворитку короля.

…Потом, когда вышли из-за стола, Аламар попросту подхватил Дани на руки, вынес из дома и решительно зашагал в гору. Шел молча, крепко прижимая ее к себе, а Дани обхватила его за шею и не решалась спросить, куда и зачем они идут. Но он ведь не сделает больше ей ничего дурного, так к чему лишнее любопытство?

И все же она была удивлена, когда Аламар пересек городскую площадь и вошел в храм Всеблагого. Уже там, под сенью старых сводов, осторожно поставил Данивьен на ноги. Усмехнулся, поправляя ее растрепавшуюся прическу, убирая упавшие на лицо пряди.

— Почему ты ничего не спрашиваешь?

Она пожала плечами. Вот так, просто стоять рядом, впитывая тепло его улыбки и любуясь правильными чертами лица. Запустить пальцы в черную гриву, привстать на цыпочки, и…

— Моя маленькая, — он буквально стиснул ее в объятиях, — как же я ошибался…

И отпустил, почти оттолкнул. Затем твердо взял за руку, повел внутрь храма, к алтарю Всеблагого.

Дани оглядывалась по сторонам. Нет, конечно, она бывала в подобных местах, и фрески на стенах, изображавшие деяния Всеблагого, не были в новинку. Но здесь все немного отличалось от того, что Дани видела раньше: только в этом храме алтарь, большой камень, отесанный в форме куба, был двуцветным. И только здесь со стен на Дани смотрел не только Всеблагий в светлых одеждах, но и брат его, черный ликом.