Ведьмачьи легенды

— Дабы, — чуть повысив голос, продолжал Ренни, — разрешить сей конфликт, обе стороны добровольно согласились участвовать в божьем суде, а именно — провести между собой поединок. Правила просты: сражаетесь, пока один из вас не попросит пощады. Или не выйдет за пределы круга. Если победит истец, ответчик будет обязан пройти ритуал и отдать воспоминания своего брата. Если победит ответчик, оный ответчик получит право умертвить истца. Все присутствующие согласны с правилами и обязуются не вмешиваться в поединок, а после завершения оного всеми возможными способами содействовать тому, чтобы свершилось правосудие.

Он помедлил, вздохнул и махнул рукой:

— Начинайте!

29

Они сделали полный круг, не спуская друг с друга глаз, не вынимая мечей из ножен. Чтобы держать дистанцию, Петер двигался чуть быстрее капитана. Вообще казалось, что бой будет неравным, — но ведьмак не обманывался на сей счёт.

— А что, братец, — тихо сказал Петер, — часто ты вспоминал родителей? За все эти годы — часто? И так, чтоб не в связи со мной. Может, тебе они и не нужны, эти воспоминания? Ради чего всё это?

— Ради брата, — ответил Китобой.

И ударил.

Сабля сверкнула в пламени свечей и рассекла надвое ночного мотылька, метавшегося между дуэлянтами.

Петер ускользнул из-под удара играючи. Хлопнул в ладоши:

— Ну же, братец! Это всё, на что ты способен? Воевать против бабочек?

Ахавель не слушал. Он делал выпад за выпадом, отжимая Петера к краю круга.

— Ах, братец, как же ты пред... — блеснул выхваченный из ножен меч...

— ска... — метнулся к руке Ахавеля, кольнул...

— зуем!.. — ударил плашмя по левому колену...

Капитан сбился с ритма — и вот тогда уже Петер навязал ему свой. Мальчику хватило ума не парировать удары, а уходить из-под них — и атаковать, раз за разом опережая противника.

Они плясали вдвоём, а между ними металась слетевшаяся на свет мошкара.

Ведьмак считал минуты. Подозревал, что долго Ахавель не продержится. А тогда всё будет впустую, кто бы ни победил.

Петер кружил вокруг капитана, нанося удар за ударом. Колол, бил плашмя, дразнил. Всё это — с безумной, нечеловеческой стремительностью.

Китобой не успевал парировать и в конце концов перешёл в атаку. Петер играючи увернулся, но в последний момент, самым краешком лезвия, Ахавель всё же достал его. Из пореза на курточке тонкими струйками потекла кровь.

— Давай! — зло прохрипел Тередо.

И другие подхватили:

— Давай, капитан!

— Китобой! Китобой!

Петер побледнел пуще прежнего и засмеялся. Движения его стали обманчиво плавными, как будто это был танец, подводный медленный танец.

И как будто в соответствии с правилами этого танца клинок мальчика дважды ударил капитана по пальцам. Сабля вылетела из руки, Петер прыгнул вперёд, грозя сверкающим лезвием, — и Китобой поневоле отшатнулся. «Рыцари» разочарованно выдохнули.

— Слишком быстро и просто, — сказал Петер. Он даже не запыхался, глаза блестели. — Давай-ка продолжим! Как ты, братец, согласен?

— А не боишься?

— Не так. «Не боишься, брат?» Скажи это — и я верну тебе меч.

— Мой брат умер в трюме каравеллы... кстати, как она называлась? Не помнишь. Во время ритуала всё пошло наперекосяк, и он превратился в вампира. В существо без тени, без возраста, без памяти. В тебя. Так что, — Ахавель пожал плечами и стал сдёргивать с правой руки перчатку, — боюсь, тебе придётся сперва доказать, что ты — это он. Знаешь ли ты хоть что-нибудь, что знали только мы с ним? Помнишь что-нибудь особенное, известное лишь ним обоим?

Петер продолжал улыбаться, но губы его дрогнули.

— Сказка, — неуверенно произнёс он. — Была сказки. И бисквит. В Новиграде. В ту ночь. — Тряхнул головой. И вот ещё, только что... алая лихорадка, потом была алая лихорадка. — Он как будто повторял заученные слона, значения которых не понимал. — Алая лихорадка.

Ахавель как будто растерялся. Потом покачал головой:

— Э, нет, братец. Об этом ты мог узнать от кого угодно. — Он затянулся напоследок и вынул трубочку изо рта. — На борту было полно народу. А насчёт бисквита и сказки... боюсь, этого не помню я.

Щёки Петера как будто слегка побагровели. Он сплюнул под ноги Ахавелю:

— Ты врёшь! И знаешь, что врёшь! Будь ты проклят! Взмахнув мечом, мальчик бросился на Китобоя.

Тот успел выбить трубочку прямо себе на ладонь. На деревянную ладонь.

Затем увернулся, помахивая в воздухе протезом, заставляя пламя разгореться. Миг — и дерево вспыхнуло.

Ахавель оскалился в усмешке и ударил правой, пылающей рукой. Петер с отчаянным криком отпрыгнул вбок, едва не споткнулся, но в последний момент сумел удержать равновесие.

Ахавель достал из-за пояса кинжал и теперь надвигался на мальчика, делая обманные выпады то правой, то левой. Пламя пылало в ночи, мотыльки метались вокруг, пять или шесть уже обожгли крылья и упали на землю. Воняло палёной шерстью и могилой.

— Капитан! — кричали «рыцари». — Капитан!

— Петер! — вопили Свободные мальчишки. Ведьмак ждал.

На миг эти двое сцепились: кинжал скрежетнул по мечу, правая рука мазнула по касательной и обожгла ухо Петера.