Ведьмачьи легенды

Но нет, говорила она себе, на самом деле — нет. Не хотелось. Она вспоминала о Луке. И о других мальчиках, десятках других мальчиков.

И о том низушке, которого она в последний раз видела в пещере за водопадом.

«Бывают разные приключения, в том числе и опасные».

Она надеялась, что это приключение будет для Петера опасным, смертельно опасным.

Остальные мальчики сперва дичились, но когда увидели Марка, почувствовали себя спокойней. Переговаривались о чём-то, поглядывали то на Петера, то на ведьмака.

Ведьмак между тем успел обменяться парой слов с Печенкой и Ахавелем и теперь помогал Мойре. Остальные отдирали свечки с полочек и уступок в «доме» и сносили к огромному кругу, вычерченному посреди внутреннего двора. Мусор, листья, ветки — всё это убрали, и теперь Мойра с ведьмаком чертили на земле символы.

— О чём вы говорили с капитаном?

— Поблагодарил за то, что он и судья удержали остальных от... хм... поспешных решений и необдуманных действий. — Стефан хлопнул себя по спине, расправляясь с очередным кровопийцей. Когда зажгли свечи, москитов стало раз в десять больше прежнего. Они лезли в глаза и в нос, будто ошалелые, бросались в пламя. — После ритуала снова придётся потянуть время. Но уже не мне — Ахавелю. И будет это чуть посложнее, поскольку наш юный друг как раз горит желанием скорей всё закончить.

— Я надеюсь, так оно и будет. Чем скорей, тем лучше!

Ведьмак с любопытством поглядел на Мойру:

— Ты так сильно желаешь ему смерти?

— И что в этом дурного? Все здесь желают того же самого! Если уж на то пошло, это вы всё придумали. И вы сделали так, чтобы он согласился.

Ведьмак промолчал: то и дело сверяясь с рисунком в заметках Мойры, выводил на земле особенно сложный символ.

Наконец всё было готово.

Они встали в круг, попарно: Петер напротив ведьмака, Родриго напротив Мойры. Остальные смотрели издалека, причём мальчишки стояли вмеремешку с «рыцарями».

Ведьмак вкратце объяснил, что и как предстоит сделать. Затем кивнул Мойре, и она начала громко и распевно читать с листа заклинание. Стефан и Родриго повторяли вслед за ней. Петер молчал, бледный и хмурый.

  Между ними, словно мёртвые тела, лежали тени. Мойра не обратила внимания, когда именно это началось, но вот она произносила странные, чужие слова, — и тени лежали ровно и чётко, и как будто с каждым мигом становились всё материальней, всё осязаемей.

Она дочитала до конца — и почувствовала, что стоит словно по горло в мутной воде. Мира за пределами круги не существовало. А здесь... здесь было четверо людей и три перемешавшиеся, сросшиеся воедино тени.

— Позволишь? — Ведьмак взял у Петера меч и аккуpaтно отрезал от своей примерно треть. Властно махнул pyкой: — Огонь!

Мойра наклонилась и прижгла место надреза. То есть привела пламенем свечи над чертой, которую оставило лезвие на земле.

— Дальше! — Ведьмак уже точно так же отсёк треть тени от Родриго.

Мойра прижгла. И выпрямилась, приготовившись к боли или даже к чему-то худшему.

Ведьмак всё сделал быстро, одним резким движением. Потом взял из её руки свечу и прижёг.

Было больно, но если бы под страхом смертной казни её попросили объяснить, где и что болит... нет, Мойра бы не смогла. Просто не сумела бы.

—  Петер! Как ты?

Он  поглядел на ведьмака тёмными, громадными глазами.

— Странно, — сказал охрипшим голосом. — Не так, как обычно. Но ничего такого. И не надейтесь.

Ведьмак коротко кивнул и дал Мойре знак, чтобы заканчивала ритуал. Она прочла фразу-засов — и поняла, что снова может дышать полной грудью. Мутная вода схлынула, пропала. Но вместе с нею пропало и что-то ещё; что-то, о чём она не могла вспомнить. Это было похоже на дырку вместо зуба. Пройдёт пара-тройка дней, и ты привыкаешь к ней, и уже не скажешь наверняка, каково было раньше, с зубом.

Петер попрыгал, словно примерял новые башмаки. Приподнял одну ногу, затем вторую.

— Ух, — сказал. — Чувствуешь себя словно другим челонеком.

Ведьмак кивнул.

— Что, — сказал, — перекусить не хочешь? Пару минут перед дуэлью, чтобы прийти в себя?

Петер молча протянул руку. Чуть помедлив, Стефан вернул ему меч.

Все вышли из круга, там остался только Петер. Сложив руки на груди, он с вызовом глядел на зрителей.

— Судья?

— Да, конечно. — Ренни расправил плечи и жестом велел Ахавелю войти в круг. Тот шагнул, всё так же с трубочкой в зубах, с клинком в ножнах.

— Итак, — сказал старик, — истец — Петер, требующий у своего брата Ахавеля по прозвищу Китобой добровольно принять участие в ритуале по возвращению ему, Петеру, воспоминаний. Ответчик Ахавель отказывается признать законными притязания Петера.

— Это мало что изменит, — заметил капитан, — но точней будет так: я заявляю, что мой брат погиб сорок лет назад.

— Ты не только вор, но и лжец!

Ахавель на него даже не взглянул.