Ведьмачьи легенды

— Нет, милсдарь ведьмак, не поэтому. Я ведь... я виделся с ним. Давно, ещё до того, как начали приходить те записки. Он, похоже, не знал, что я выжил, — или, по крайней мере, не был в этом уверен. Чтобы не вдаваться в подробности, — Китобой глянул на Марка, — я наведывался тогда в один дом. У моей дамы были дети; обычно, когда я приходил, они уже спали, но в тот раз дама никак не могла их уложить. Им казалось, что кто-то заглядывает в окно (а это был второй этаж). Я отправился в сад, убедиться, нет ли там вора или ещё кого — и нос к носу столкнулся с этим псевдо-Петером. Тогда мы оба были слишком потрясены, он сбежал, я... я больше не ходил в тот дом. Через полтора года это существо отыскало меня. Обвинило в краже воспоминаний и атаковало. Я отбивался, хотя понимал, что долго не продержусь. Он был невероятно проворен и столь же зол.

— Что же его остановило?

— Сам не знаю. Может, подоспевшие на шум стражники, но вряд ли. Он бы легко с ними справился, просто играючи. Так или иначе, он сбежал, а потом... потом время от времени стал присылать письма. Я подозреваю, с памятью у него действительно не всё в порядке, иногда он просто забывает о моём существовании, потом вспоминает, и всё начинается по новой. — Ахавель пожал плечами. — Сами по себе письма меня не тревожили. Раздражали, но не сильно. А вот когда я узнал о всех тех детях... Тогда я взялся за дело всерьёз.

— Похоже, — сказал ведьмак, — это у вас семейная черта: браться за дело всерьёз. Но я так и не понял, отчего именно вы решили, что он — не Петер.

— Потому что я видел, как он ведёт себя, как выглядит, как разговаривает... Я думал об этом, милсдарь Стефин. И пришёл к выводу, что, лишив Петера тени, превратил его в вампира.

— Логично. А если я выколю вам глаз, я превращу вас в циклопа. Хотите знать моё мнение? Мальчик, безусловно, изменился. Что-то такое вы сотворили с его памятью, и наверняка не только с ней. Если Мойра расшифрует Манускрипт, это, возможно, даст нам ключ к разгадке. А потом... как знать, вдруг нам удастся провести ритуал и всё повернуть вспять?

Печёнка сухо рассмеялся:

— Да вы, милсдарь Стефан, ещё больший кудесник, чем мы полагали. Когда вы говорите о том, чтобы «всё повернуть вспять», имеете ли вы в виду всех тех детей, которые были похищены? Все семьи, которые в итоге распались?..

— ...Всех тех, кого вам пришлось ограбить или убить, чтобы попасть сюда? Нет, милсдарь Брендан, я мыслю не так масштабно. Я верю в то, что закон справедливого возмездия редко срабатывает. Нельзя сотворить ровно столько же добра, сколько было сделано зла. Но можно попытаться исправить то, что исправимо. Попытаться уменьшить количество зла.

— Иногда, — отчеканил старый судья, — можно сделать только одно. Устранить источник зла. Прижечь то, что невозможно залечить.

Ведьмак поднялся и пожал плечами:

— Прижечь? А я-то думал, вот буквально только что наш уважаемый капитан исчерпывающе пояснил, чем чревато прижигание.

Ахавель тоже поднялся.

— Эта болтовня, — сказал он, — стоит меньше, чем щепоть золы.

Он демонстративно выбил свою трубочку и с насмешкой посмотрел на Стефана.

— Вопрос заключается в том, как вы поступите, когда эта тварь приставит клинок к вашему горлу. Все разговоры о добре и зле в конечном счёте сводятся к этому.

Ответить ведьмак не успел: снаружи раздался стук металла о дерево и сразу несколько голосов закричали:

— Выходите! Выходите!

— Ну что ж... — сказал Ахавель.

И они вышли.

27

Луна — изящная, будто вырезанная из тончайшей рифлёной бумаги — висела над «крепостью». Во внутреннем дворе было светло и пусто. После появления Мойры и Марка они забыли выставить охрану, но противнику хватило благородства, чтобы не входить без предупреждения.

Они ждали в чёрном провале: четыре фигурки, гордо вскинувшие подбородки, положившие руки на рукояти мечей. Мечи были им великоваты, но смеха это не вызывало.

Когда эти четверо увидели людей Ахавеля, они шагнули вперёд, из тьмы на свет, — и стали видны лица, тёмные от брызг и потёков, стали видны слипшиеся волосы и раны, старые и свежие. Один слегка хромал, остальные двигались легко и энергично. Очевидно, по дороге сюда «гости» сделали привал и отдохнули.

— Боги всемилостивые, — прохрипел Тередо. — Так это же дети!

Разумеется, это были дети — но сейчас они больше походили на дикарей или злобных духов леса.

— Мы не дети, — сказал тот, что прихрамывал. — Мы — Свободные мальчишки!

— А я, — звонко добавил голос с небес, — их бессменный капитан!

На верхушке левой «башни» стояла хрупкая фигурка. Отсалютовала мечом — и прыгнула вниз. Кто-то ахнул, кто-то приготовился стрелять...

— Убрать оружие! — не оглядываясь, рявкнул ведьмак. — И тихо там!

Он смотрел, как падала эта фигурка — раскинув руки крестом, кривя рот в едкой усмешке, — падала и вдруг сделала кульбит над их головами... Мелькнуло в небе алебастровое лицо, похожее на посмертную маску.

Ведьмак захлопал в ладоши и захохотал.

На миг воцарилась мёртвая тишина.