Ведьмачьи легенды

Ведьмак слыхал. Это была ещё одна легенда Нового Света, наряду с золотыми городами туземцев, Родником бессмертия и долиной реликтовых ящеров. Происхождение Манускрипта связывали с мифическим народом, населявшим мир лет за тысячу до Первого Сопряжения Сфер и прибытия эльфов. Разумеется, «тысяча» в данном случае означала «никто не в курсе, когда».

Манускрипт этот якобы хранился на крохотном островке посреди Океана. Обычное дело: владельцы подобных артефактов не держали их под рукой, где-нибудь на полке в кабинете, — нет, они отыскивали для этого глухой закуток за тридевять земель. Причём благоразумия таким счастливчикам хватало лишь на то, чтобы спрятать опасную вещь подальше. Уничтожить её они попросту не могли — разумеется, исключительно из соображений искусствоведческого характера.

Между тем в определённых кругах Манускрипт пользовался стабильным спросом. Время от времени появлялись люди, утверждавшие, что лично знают тех, кто видел очередного его владельца. В антикварных лавках обоих континентов иногда попадались копии Манускрипта, одна другой древнее. Судя по ним, оригинал представлял собой сочинение со сложной структурой и был написан на двадцати девяти языках, сформировавшихся уже после его создания. Что, в свою очередь, безусловно подтверждало провидческую природу Манускрипта.

Дважды ведьмак встречал людей, которые пытались использовать такие копии для заклинания чудовищ. Первый полжизни провёл за расшифровкой пяти обгоревших страниц. Потратил на это всё своё состояние. Выучил Старшую речь, гаакский и зерриканский. Презирал мирские радости, пренебрегал личной гигиеной. Даже комары и блохи не желали иметь с ним дело. Поэтому, в общем-то, эксперимент нельзя было назвать абсолютно _чистым_: возможно, чары оказались слабее страха чудовищ перед стойким, непреоборимым духом призывавшего.

Второй добился значительно больших успехов: что-то всё-таки произошло. Однако в итоге бедняга лишился изрядной доли воспоминаний и собственной тени. Поскольку он произносил заклинание в одиночестве, дабы ничто не помешало сосредоточению, — выяснить, что же случилось, так и не смогли. А сам он уже не помнил.

— Для человека, который зарабатывает на жизнь пиратством, вы удивительно доверчивы, капитан.

Ахавель снисходительно усмехнулся:

— Всего лишь удачлив. Опустим подробности, иначе придётся просидеть здесь до утра. Мы узнали, где находится Манускрипт, и узнали, кто его охраняет. Потом выяснили, как убить этого стража. Добыли оружие. Нашли остров, сделали дело, завладели Манускриптом. Теперь мы кое-что знаем об этой твари... назовём её «птеротерий».

— Птицезверь? Как он выглядит?

— Описания туманные. Обитает на одном из островов Безумного моря. Размером с низушка, но сложения более изящного. Очевидно, гуманоид, вместо рук — крылья, на голове — гребень. Жертв усыпляет, а затем похищает и уносит в своё жилище.

 — И при этом размером с низушка? Тогда их должно быть трое-четверо как минимум. Насчёт изящного сложения — это вряд ли. — Говорил ведьмак спокойно, почти лениво. — Лёту от побережья до Межи — не один день. Значит, в основном парят. Крылья должны быть длинные, узкие. И, кстати, ноги у них наверняка мощные: не в зубах же они переносят детей. Это если вообще переносят. Я бы предположил, что расправляются с жертвами сразу: какой смысл нести добычу несколько дней? Разве только, — пожал он плечами, — чтобы накормить детёнышей. Или отложить в неё яйца, как, например, делают некоторые осы.

— Или это приношения для каких-нибудь чёрных ритуалов, — пробасил бородач с белёсой отметиной. - А что? Очень даже может быть.

— Ясно одно: после того, как похищены, дети долго не живут. Сутки-двое — и всё. — Стефан повернулся к капитану: — Я хотел бы взглянуть на ваш Манускрипт. Может быть, замечу то, чего не заметили вы.

— В своё время непременно увидите. Но пока... — он покачал головой, — достаточно того, что вы уже знаете. Поразмыслите над этим, мэтр. Мы хотим, чтобы вы как следует подготовились. Чтобы вы не оплошали.

Ведьмак кивнул и встал:

— Непременно постараюсь оправдать высокое доверие. Если это всё, господа, — благодарю за ужин. Пойду готовиться — чтоб не оплошать.

Другие тоже стали подниматься, хмурые и молчаливые. Только Ахавель сидел на прежнем месте и, щурясь, курил трубочку. Как будто чего-то ждал.

12

На палубе царило оживление. Оказалось, на звуки скрипочки приплыл детёныш морского монаха. Как писал Томас Хантимпрейский, любопытство в них всегда пересиливает осторожность; ведьмак, впрочем, считал, что дело тут не в любопытстве, а в особой стратегии выживания.

Монашёнка выловили прежде, чем вмешались родители (а может, тех и вовсе не было); теперь пушистый малыш ползал между бухтами канатов, заглядывал большими человечьими глазами в лица, пищал на дикой смеси языков. Пытался петь, но голос срывался.

Матросы смеялись, кто-то поднёс ему размоченный в гроге сухарь. Монашёнок потянулся к руке дрожащими губами. Личико у него было сморщенное, искажённое, как у престарелого младенца.