Ведьмин бал

А Ника уселась в уголке спальни и играла своей находкой, пуская лучистым камнем рой разноцветных «зайчиков» на стены. Она отказалась от чая и вообще раздражалась всякий раз, когда я пыталась с ней заговорить, отвлекая ее от интересного занятия.

Я тогда обиделась и ушла на кухню вышивать.

Часа через два вернулась бабушка. Первым делом окинула взором мои развешенные на веревке у печи брюки и курточку. И сапоги, что сохли за печкой, тоже от нее не укрылись.

– Ну что, гулены, где ходили-бродили? – спросила она добродушно.

– Да просто прогулялись, – ответила я. – Ника – к курганам, а я просто так.

– И чего ее туда черти носят, к этим курганам! – неожиданно нахмурилась бабушка. – Ну ладно, вчера один раз сходили, и хватит. Беду накликать решили?

– Какую беду, бабушка?

– Какую-какую… Не место живым на тех старых могилах! А особенно девкам молодым, так и вообще туда ходить опасно. Умом можно тронуться, а то и вовсе…

– М-да, Ника сегодня какая-то злая, на нее это непохоже, – скорее сама себе пробормотала я. Но бабушка всплеснула руками:

– От лишенько! Чтоб не смели больше туда ходить!

– Ладно, – кивнула я.

Но бабушка не успокоилась, побежала в спальню к Нике. Та полулежала на диванчике и читала книжку. Рука с перстнем была засунута под подушку.

– А щоб вас грець забрав! – выдала бабушка свою любимую поговорку. – Чтоб больше к могилам близко не подходили!

– Хорошо, – кивнула Ника.

– А то еще случится с вами такое… как с Олькой Глушенко, что я тогда делать буду?! – сердито выпалила бабушка и, круто развернувшись, вышла вон из нашей спальни. Заговаривать с ней, пока она злится, не стоило, это я по своему детскому опыту знала.

А бабушка тем временем набрала в жестянку ладана, зажгла его и стала ходить по комнатам, что-то бормоча под нос. Она все время оглядывалась, словно опасаясь кого-то встретить, а потом вдруг вынула из ящика стола небольшой ножик и с размаху всадила во входную дверь.

– Ты что это делаешь? – поразилась я.

– Хату нашу защищаю, чтоб никакая нечисть не вошла, – ответила бабушка. Ножик она вынула, и на двери, окрашенной в зеленый цвет, осталась свежая дыра от его лезвия. Я заметила рядом еще несколько таких дырок, давно закрашенных.

А бабушка зачем-то сунула этот ножик под порог и достала старую шкатулку. Из этой шкатулки она вынимала одну за другой булавки-невидимки с шариками на конце и втыкала сверху в оконные рамы по углам – по две на каждую раму. Управившись на кухне, она перешла в комнаты, а я из любопытства следовала за ней. Перед тем как войти в нашу с Никой спальню, бабушка шепотом попросила меня увести оттуда Нику.

– Чем меньше народу об этом знает, тем лучше, – пояснила она.

Но когда я вошла в комнату, Ника дремала, прикрыв лицо книжкой. Бабушка посмотрела на нее с сомнением, а потом тихонько подошла к окну и вставила по верхним углам рамы две булавки.

– Вот и славно, – сказала она, возвращаясь на кухню. – Теперь к нам никакая дрянь в дом не заберется, ни в окно, ни в дверь.

– А что должно забраться?

– Да мало ли, – вздохнула бабушка. – Мало ли какой нечисти вы можете с собой притащить, если будете шастать где не надо.

– Бабушка, – решилась я. – А скажи, отчего все же умерла Оля Глушенко?

– Зачахла да и умерла.

– Это как же?

– Да так. С гонором девка была, высоко себя несла. А потом полюбила хлопца, а он уехал. И ни письма ей, ни привета. Поняла она, что не увидит его больше, стала грустить, горевать. Ну и как-то понесла ее нелегкая к тем могилам… После того и померла. Подробностей я не знаю.

– А при чем тут могилы?

– Да кто его знает… – бабушка отвела глаза. – Всегда говорили старухи, что ходить к ним опасно. Не будем об этом. О некоторых вещах в хате разговаривать не стоит, и вообще лучше не поминать.

Я раскрыла было рот, но бабушка решительным жестом пресекла мое любопытство и спросила строго:

– Ты скажи откровенно – с тобой такого нет? Сама-то ты ни по ком не страдаешь?

– Конечно же, нет!

– Вот и славно, – облегченно выдохнула бабушка. – Тогда ваш поход к могилам, даст бог, обойдется без последствий.

Собственно, я и не чувствовала никаких загадочных «последствий», если не считать странного сна этой ночью. Но странные сны сопровождали меня всю жизнь, потому принимать его всерьез я не стала.

– И не надо никуда ходить, – продолжила бабушка. – Вон, друзья ваши пусть приходят, посидите хорошо в компании, разве ж я не даю!

Тогда я снова села вышивать, а бабушка, раззадорившись, еще раз окурила дом ладаном, особо рьяно пройдясь по нашей спальне. Оттуда почти сразу выскочила заспанная Ника и уселась со мной за столик. Вид у нее был растерянный и недоуменный. Она немного посидела молча, потом потянулась за своим рукодельем и попыталась тоже вышивать, но я видела – работа у нее не шла. Руки дрожали, нитки путались, Ника со злости их дергала и рвала. В конце концов, она отложила салфетку до лучших времен.

– Ой, Танька, тревожно мне что-то…

Я подняла голову от вышивки и уставилась на нее с удивлением.

– Почему тебе тревожно?