Ведьмин бал

– Давай меняться, – тут же вклинилась я. Признаться, хоть мой рисунок был хорош, но Никин зацепил меня больше.

– Ника, это не просто драный кот, – заговорщическим тоном заговорил Петро. – Ты разве не видишь – этот кот переплыл бушующую реку, какому еще коту такое под силу? Это героический кот!

– Ну, раз переплыл реку – беру! И не надейся, Танечка, меняться не буду – скачи сама на своей лошадке.

– Ты скажи спасибо, что тебе вот такое не подарили, – я кивнула на Тосину обновку.

– А что такого? – простодушно удивилась Тося. – Хорошая картинка.

– Ну, о вкусах не спорят, – примирительно сказала я, наливая чай. Народ уселся за стол, только Ника столбом стояла у двери.

– Кому и попса музыка, – хмыкнул Тарас. – Но я выполнил пожелание публики. И разве кому-нибудь не угодил?

– Угодил, всем угодил! Ника, иди садись, что ты там стоишь?

Она прошла, но за стол не села, а примостилась на краешке скрыни, закинув ногу за ногу.

– Бывают в любом жанре хорошие песни, – сказала она задумчиво. – Но лично я больше фолк люблю. А еще «Алису». Нет, Тань, чаю не хочу, дай мне лучше яблочко.

– Кстати, насчет музыки, – спохватился Петро. – Привезли мы и музыку.

И он стал вытаскивать из своей сумки аппаратуру, позволяющую обойтись без электричества.

– Только потише, а то бабушка уже спит, – нервно сказала Ника.

– Ее вообще-то пушкой не разбудишь, но лучше действительно что-нибудь тихое и спокойное, – кивнула я.

– Ну тогда лучше всего будет вот это.

Он включил что-то незнакомое мне, это была инструментальная музыка, медленная и негромкая, довольно приятная.

– Да, а где же фотки? – напомнила я.

– А вот вам, пожалуйста, ясновельможная панночка, как заказывали. И вам, девчата, наконец-то сделал фотки с прошлого раза.

Из пухлого конверта на стол веером легла пачка снимков. В основном это были новогодние фотки – Тося с Ганей и какими-то ребятами у елки, в снежных сугробах, на саночках, еще где-то – я особо не приглядывалась. Наши фотки лежали в стопке самыми последними, причем оказались великолепными, Тарас был настоящим мастером не только по части картинок на футболках. Наши лица, освещенные керосинкой, выглядели причудливо и загадочно, и было в этом что-то… старинное. Ну, понятное дело, при керосинке-то. Фоток было несколько, с разных ракурсов, а две последние я, едва увидев, тут же схватила и убрала к себе на колени.

– Ну чего прячешь, Тань? Покажи! – прицепилась Ганя, а Петро резко подался вперед, пытаясь увидеть.

– Тарас! – возмутилась я, чувствуя, как мои щеки заливает краска.

– А что там? – поинтересовался Петро.

– А то ты не знаешь!

– Не-а, не знаю, он мне не показывал, я надеялся сегодня увидеть…

– Вот на столе их куча, смотри сколько влезет. А эти не дам.

Ну Тарас, ну, умник! Наверное, он обратил тогда внимание, как я объектив ладонью закрывала… На одной из этих фоток красовались мы с Петром – вдвоем, и больше никого, всех остальных умело «отрезали» фотошопом. Да красиво же как смотрелись! Я сидела, положив руки на стол и скрестив пальцы, а Петро картинно стоял сзади и смотрел на меня…

Второе фото оказалось еще лучше. То же самое изображение было выполнено в сепии – то есть ему нарочно придали вид черно-белой, слегка пожелтевшей старинной фотографии. Мало того, картинка была овальной, обведенной по краю простенькой рамочкой, за которой начинался белый фон. Здесь я почему-то казалась немного взрослее.

Я передумала обижаться на Тараса. Напротив, была рада, что он заметил и понял все правильно. Но показывать… нет уж!

– Ну чего ты, покажи! – доставали девчонки.

– Она не покажет, – светским тоном сказала Ника. – По-моему, у нее на той фотке тушь размазалась.

– Ничего у нее тогда не размазалось! – возразила Тося. – Мы же видели.

– Тогда – нет, а как пленку проявляли, то могли размазать.

Конечно, она говорила полнейшую чушь, но на лице Тоси возникла озадаченность. Видимо, моя простоватая подружка совершенно не имела представления о фотографии. И я, с трудом подавив смешок, ответила серьезнейшим тоном:

– Точно! Когда проявляли – размазали мне всю косметику, потом долго умываться пришлось.

Тут уже заржали парни, разоблачив тем самым нашу невинную шуточку.

Мы славно и весело провели вечер. Разошлись гости поздно, уже часов десять, наверное, было.

Убрав кое-как на кухне, мы переместились в нашу комнату. Ника взяла свою книжку и уселась за столом перед керосинкой читать.

– Зрение испортишь так.

– Отстань, а?

Нервная она была какая-то. Весь вечер пыталась шутить, что ей поначалу удавалось, но под конец стало заметно, что ей не до веселья. Ника меряла беспокойно шагами кухню, ничего не ела. Взяла яблочко, да так и держала его в руках, а сейчас положила на книгу, чтоб та не закрывалась. Яблочко как раз легло на картинку, заменив голову какому-то толстому дядьке в клетчатом костюме, и в другой раз это бы показалось мне смешным. Что же с Никой такое? Спросить бы, да разве она скажет…

– Ты как хочешь, а я спать. Чего и тебе советую. Лучше утром встанешь да при свете дня почитаешь.

– Я потом лягу, – ответила Ника. – Тебе свет мешать не будет?

– Ну, если это можно назвать светом…