Ведьмин бал

Моя подруга нервно расхаживала по комнате, как она всегда делала в минуты раздумий. По крайней мере, так было в лучшие для нее времена.

– Танька? – резко повернулась она ко мне. – Это ты? Вот и хорошо.

Я чуть не вскрикнула от радости. Если не считать ее пугающе изможденного вида, она сейчас, судя по голосу, казалась вполне нормальной.

– Хорошо, – эхом повторила я. – Хорошо… Ты пришла в себя, мы с тобой сейчас собираемся и уезжаем!

Она на минуту застыла, ее пальцы в черных перчатках, которые она снова не сняла на ночь, нервно теребили резиночку для волос.

– Хочешь уехать? – мрачно осведомилась она. – А Петра своего тут бросишь?

– При чем тут Петро? – удивилась я. – Опасность грозит тебе, именно тебе, если ты не уедешь!

– Я знаю, – небрежно бросила Ника и снова повторила уже другим тоном: – Я – знаю, что грозит мне. А вы не знаете, что грозит вам!

– В смысле? – опешила я.

– Ты мой кулон куда дела?

Я замялась, памятуя ее наказ спрятать кулон от нее подальше.

– Я его спрятала надежно, и пока не уедем, тебе не отдам.

– Ладно… Он всегда помогал мне распознавать нечисть. И я видела, что стоит за спиной у твоего приятеля. А с тех пор как Вилор ко мне вернулся, я вижу это даже без кулона.

– Ника, это не Вилор! – завопила я. – Это нежить из курганов!

– Ладно, Танечка, оставим пока эту тему, – холодно ответила Ника. – Ты лучше скажи, сама-то ты не замечаешь, какая тень стоит за спиной твоего Петра?

Я так и села, ошарашенная этим вопросом. Это как понимать? То ли бабкино зелье не помогло, то ли Ника и в самом деле сошла с ума?

– Думаешь, что я чокнулась? – процедила она, будто угадав мои мысли. – Можешь считать, как хочешь, дело твое. Скажи лучше, ты свои фотки хорошо рассмотрела? Те, что Тарас делал?

Вопрос был праздный. Я этими фотками долго любовалась, и она это видела.

– Конечно, хорошо!

– Дай-ка их сюда.

Немного поколебавшись, я все же вынула фотографии из сумки, села на диванчик рядом с Никой и протянула их ей. Она взяла фотографии, окинула беглым взглядом и положила на диван между нами:

– А теперь еще раз посмотри.

Я всмотрелась в хорошо знакомые фотки, но ничего нового, разумеется, не увидела.

– Ну, посмотрела, и что?

– Ненаглядным своим все любуешься, ничего другого не замечаешь, – усмехнулась она. – А ты на стену за вашими спинами глянь.

Я сначала, не разобравшись, оглянулась на стену за спинкой дивана, на котором сидела. Ника иронично хмыкнула, и только тогда до меня дошло, что она имеет в виду стену на фотографии…

Мы с Петром красовались на фотке вдвоем. Я сидела, а он стоял за моей спиной, и смотрел… Совершенно не важно, куда он смотрел. Потому что нас было двое, а за нашими спинами на белой стене четко виднелись три тени. И эта третья тень не могла принадлежать никому из остальных ребят, потому что она стояла между нами. Точнее, за спиной у Петра…

– Все еще считаешь меня чокнутой? – вывел меня из шока голос Ники.

– Нет, – пролепетала я. – Извини, пожалуйста…

– Китайскими церемониями займемся потом, – отмахнулась она, после чего поднялась и стремительно прошлась по комнате. На ее бледном, до жути изможденном лице снова читалась мрачная решимость, как в прежние, не очень добрые времена.

Но, вопреки логике, меня сейчас больше волновала не лишняя тень на фотографии, которую, кстати, приколист Тарас мог приделать фотошопом, а состояние Ники.

– Ника, послушай меня! Ты должна немедленно покинуть это место! Еще день или два – и тебе грозит гибель, ты же сама говорила. Петро здесь, в доме, и он отвезет нас на вокзал…

– Нет, это ты послушай меня, – тихо и жестко ответила она, глядя мне прямо в глаза. – Он отвезет, не сомневаюсь. Но долго ли после того протянет? Я чую смерть за его спиной.

Я ахнула, не зная, что сказать. Несмотря на фотографию, мне в такое никак не верилось. А вот в том, что Ника стоит на краю пропасти, сомнений не было.

– С собственной проблемой, – с нажимом добавила она, – я как-нибудь сама разберусь.

«Ага, разберешься, как же», – в отчаянье подумала я, с ужасом представляя, что будет ночью, если она не уедет.

– Самая большая опасность грозит здесь не мне, – продолжала она, в задумчивости вновь расхаживая по комнате. – Здесь… ох, что-то недоброе скрывается. И на курганах, и на дороге, и… – Ника подняла голову и устремила на меня острый, пронзительный взгляд, от которого у меня прошли мурашки: —…и что-то здесь, в доме. Точнее, под ним.

Я почувствовала, как у меня холодеют от страха все конечности.

Здесь, под домом?! Неужели…

Я отодвинулась подальше, вжалась в спинку дивана. Ника остановилась передо мной, глядя прямо в глаза, и, казалось, видела меня насквозь:

– А ты ведь, Танечка, знаешь, что там. Только ты соврала мне, когда я тебя спрашивала.

Я втянула голову в плечи:

– Ну что ты, Ника! Откуда мне знать? Разве можно считать детские сны достоверной информацией…

– Рассказывай, – потребовала она, возвышаясь надо мной. – Что ты здесь видела в детстве?

– Ну, собственно, ничего я тебе не соврала, – сбиваясь, заговорила я. – Меня действительно душил домовой, лезли в голову всякие ужастики, снились кошмары.