Ведьмин клад

Лисий ручей пришлось переходить вброд. Пока переходила, замочила не только ноги, но и платье. Некрасиво получится, в мокром платье, но теперь уж что – не станешь же обратно в Бирюково возвращаться.

Игнат сидел, привалившись голой спиной к сверстанному стогу, запрокинув загорелое лицо к небу. Красивый он, до чего ж красивый! Аж дух занимается. Валентина в нерешительности остановилась напротив. Ну и что теперь делать? Человек отдыхает, а она с благодарностями…

– Валюшка, ты? – И как только догадался? Ведь глаза до сих пор закрыты.

– Я. – Она присела рядышком, узелок с едой поставила тут же, между собой и Игнатом. – Вот, обед тебе принесла. И еще… – Говорить тяжело, потому что Игнат уже не сидит с закрытыми глазами, а смотрит внимательно‑внимательно, прямо в душу.

– У тебя платье вымокло. – А улыбка у него озорная, мальчишеская. – Холодно теперь, небось?

Ей не холодно, ей жарко так, что щеки и даже уши пылают.

– Ты красивая, Валюшка. – Продолжает улыбаться, а взгляд уже совсем другой, непонятный, ощупывает ее лицо, шею, грудь. – Не могу я больше, Валюшка. Сил моих больше нет это терпеть…

Горячая ладонь на мокрой коленке, вторая гладит по волосам, а губы совсем близко, и дыхание земляничное…

– Игнат…

…Молодое сено пахнет сладко и совсем не колется, а в синем небе облачка‑барашки. Игнат лежит рядом, обнимает и молчит. И Валентина молчит, не потому, что стыдно, а потому, что страшно. Вот сейчас она скажет что‑нибудь, а Игнат возьмет да и отстранится. А как же она теперь без него, без горячих ладоней и земляничных губ?..

– Валюшка, – Игнат заговаривает первым, – ты прости меня, милая. – Он прощение у нее просит? За что?! Ведь хорошо же все, просто чудесно. – Ты даже представить себе не можешь, как я тебя люблю. С первой минуты, как увидел, так и пропал. Я беречь тебя буду, защищать от всего на свете, но жениться на тебе не смогу.

Жениться? Да зачем же жениться, когда им и так хорошо, когда он признался, что любит!

– Валюшка, я же комсомолец, а ты… – замолкает, смотрит встревоженно, боится, что она обидится.

– А я ссыльная. – Слова даются легко, срываются с губ земляничными лепестками. – Ты не переживай, Игнат, это же неважное все.

Медальон, специально для Игната надетый, нагревается под жарким солнцем, поблескивает серебром точно рыбешки в Лисьем ручье. А на берегу – лисица, припала на передние лапы, смотрит внимательно. Видела она уже однажды такую вот точно лисицу.

Золотой самородок они нашли, когда шли к ручью окунуться – подарок Валентине от давней знакомой…

* * *