Ведьмин Кут

– Марфа, расскажи!

– Отчего не рассказать, слушайте…

Глава 5

Марфа прищурила свои чёрные с поволокой глаза, поглядела куда-то поверх баб, за окно, где уже стало совсем темно, словно там разворачивались сейчас перед нею, как на подмостках бродячего театра, события тех далёких лет, о которых она собиралась рассказать. Она неспешно повела свой рассказ, а бабы, враз притихнув, заслушались.

– Давно это было. Прабабка моя была цыганкой. Да-да, самой настоящей цыганкой, а вы не знали о том? Ну, вот слушайте. И жила она в таборе, что колесил по всей земле, вся земля была ему домом, а небо крышей. Звали прабабку Донка, что означает «бесценная девочка», а она и вправду была, словно прекрасный драгоценный камень, что переливается в сиянии луны своими бесчисленными гранями, и нет ему равного и подобного на всём белом свете. Отец с матерью её очень любили, берегли как зеницу ока, ведь старшая их дочка утонула, будучи совсем крохой, лет трёх. Оттого никуда не отпускали они от себя свою Донку, стерегли каждый её шаг, по пятам ходили. Росла Донка весёлой, покладистой, любила петь и плясать, а ещё любила она проводить вечера, пока все остальные собирались у костра за разговорами да плясками, в кочевой повозке старой цыганки Розы. Сколько было той лет никто уже и не помнил, так давно жила она на этой земле. Старуха была похожа на высохшее дерево, покрытое толстой, с глубокими морщинами, корой. Её, и без того смуглая кожа, с годами стала почти чёрной, что сажа, и лишь блестящие голубые, как лёд, глаза, глядели на мир живо и молодо.

Роза гадала. И гадала по-настоящему, а не как другие цыганки в таборе, что окружали, бывало, на базарной площади человека нарядной пёстрой толпой, и принимались наперебой предлагать ему свои услуги и «просить ручку». А затем, если тот соглашался, не устояв под напором, или действительно поверив прекрасным дамам, выливали на него столько невероятной чепухи и откровенной ереси, что после сами диву давались – как они так ладно и складно обдурили прохожего? Роза же гадала иначе. На площади и ярмарки она не ходила, даже будучи помоложе. Люди сами к ней шли. Никогда не заканчивалась очередь в её разукрашенную, расшитую яркими платками, повозку, где бы ни стоял в это время их табор. Слава о великой шувани бежала впереди неё. В таборе Розу уважали и ценили, ведь была она главной кормилицей – всё, что ни зарабатывала она своим мастерством, всё отдавала она барону, главному мужчине в их общине, ничего себе не оставляя. Тот же справедливо и разумно управлял теми деньгами, чтобы они приносили пользу всем цыганам табора.

Не одно поколение матерей пыталось подсунуть своё дитя к старой Розе, ведь все знали, что она ищет себе преемника, и до тех пор, пока его не найдёт, не умрёт. Но старуха всех отвергала, всё ей было не то, и матери расстроенно вздыхали, ведь каждая из них втайне мечтала о том, что именно её ребёнка выберет Роза для того, чтобы передать свой дар. Каждой хотелось, чтобы именно её ребёнок стал таким же известным, успешным и знающим. И была среди прочих цыганок одна по имени Мала, баба скверная и худая. Она больше прочих желала, чтобы старая Роза выбрала в преемницы её дочку Вайолку, ровесницу моей прабабки Донки. Да вот только желала она этого из корыстных целей, всё мечтала она стать богатой, заиметь столько денег, чтобы осесть, наконец, в каком-нибудь городе, купить себе добротный дом и жить, как все люди, не нравилась ей никогда жизнь кочевая, цыганская. Вот и хотела она, чтобы Роза передала дар Вайолке, а уж после того Мала не стала бы, как старая дура Роза отдавать по своей воле все деньги барону, а сбежала бы далеко-далеко отсюда, так, что никто бы их не нашёл, и зажила бы в своё удовольствие.

Вайолка же была вся в мать, капризная и несносная девочка. Роза выгнала её из своей повозки в первый же день, когда та принялась без спросу лазить повсюду и шариться в вещах старой гадалки, будто находилась у себя, а не в гостях. Но Мала не сдавалась, вновь и вновь приводила она к Розе свою Вайолку, пока однажды Роза прямо не сказала матери, чтобы ноги её дочки не было больше в её повозке, ибо она мешает ей в то время, когда приходят люди, нарочно вредит, и барон уже недоволен этим, ведь люди стали платить меньше за такой приём.

Мала ушла недовольная и рассерженная, и затаила она обиду на старую Розу. Когда же увидела она, что прабабка моя Донка стала чаще остальных захаживать к гадалке, а после и вовсе Роза отвадила всех от себя, оставив подле лишь Донку, Мала взъелась не на шутку. И задумала она извести Донку, чтобы чего доброго Роза не успела передать ей свой дар, ведь девчонке уже тринадцать лет, скоро войдёт она в возраст девический, в женскую пору, и тогда всё-то и может свершиться. Долго думала Мала, что ей сделать с Донкой, ведь родители повсюду были с ней рядом. А время шло. Думала, думала Мала и придумала.

Глава 6