Ведьмин рассвет

- Вот! Я напишу, что они идиоты?

- Только вежливо!

- Ай, не поможет…

- Спасибо, - ответил князь. – И я не забуду твоего благородства, Буран, сын Зимы…

- А почему он сын Зимы? – поинтересовалась я шепотом, отвлекая Святу, которая быстро что-то набирала.

- Потому что он и есть сын Зимы… то есть, по легенде северяне возникли, когда дыхание Зимы опалило снежные скалы и все такое… их сила связана с зимой. И это хорошо.

- Почему?

- Потому что сейчас-то лето, - ответила Свята, поглядев на меня с удивлением. – И солнце вон. А дядя Зар все-таки болел долго. Вот на кой ему эта тощая?

Понятия не имею.

Но вот чую, что, может, Стужа ему и не нужна особо, но и Бурану он её не отдаст. После всего, что услышал. Ладно…

- Что ж, таков твой выбор, - провозгласил тем временем князь. И я поняла, что от замены Зар отказался. Вот… бестолочь!

Выживет, кисточки на ушах оборву, чтоб неповадно было!

Наверное.

И… и почему я волнуюсь? Я с ним едва-едва знакома. И до того только в рысьем обличье, считай, и видела… и все равно волнуюсь.

Ерзаю вот.

- Что ж, пусть начнется бой… - вдох. И выдох. Нелегко говорить князю, но он говорит. – И пусть будет он честен. Дозволено использовать силу свою, что дана землею и родом. Дозволено менять обличье, ежели в том будет нужда или желание. Дозволено использовать оружие, если будет о том договор…

Оба покачали головой.

И я выдохнула с облегчением. Все же без оружия шансов выжить у Зара как-то побольше, что ли.

- …но не силу заемную и вещевую волшбу.

- Это он о чем?

- Артефакты нельзя, - отозвалась Свята, не отрывая взгляда от мобильника. – Все-таки идиоты! Пишут, что ты хочешь всех извести и сама за князя замуж выскочить…

Точно, идиоты.

А князь, о моих коварных планах не ведая, продолжил:

- В таком случае бой будет длится до тех пор, пока один из вас не отступит, признав себя проигравшим, - князь замолчал, явно собираясь с мыслями, затем все-таки произнес. – А если нет, то… до смерти.

Слово было сказано.

И услышано.

Тишина над площадью стала звонкой-звонкой…

- Пишут, что Зар тощий и болел долго, и наверное, совсем умом двинулся, если… ага, а еще пишут, что он был сильным. И вообще в лесу жил. А в лесу зверь крепче становится.

Маверик подал князю шкатулку, простую и черную, но я чуяла исходившую от нее силу. В шкатулке оказался рог. Обыкновенный, разве что двумя серебряными полосами перепоясанный. Бычий? Турий? Понятия не имею.

Князь поднес его к губам.

И дунул.

- Стойте! – голос Стужи перекрыл их. – Я… я вернусь! Не надо никого убивать, Буран… слышишь…

Хриплый рев рога заглушил иные звуки. Он полетел-понесся над площадью и, отразившись от домов, вернулся, чтобы рассыпаться пылью да на брусчатку. Вдруг стало так… спокойно.

И выдохнула Свята.

А из глаза скользнула слезинка. И я подумала, что ей-то Зар знаком куда лучше, что она переживает за него больше, и если с ним что-то да случится, больно будет ей. Снова.

Звук еще не стих, когда Буран с оглушающим ревом бросился вперед. Он явно рассчитывал сбить оборотня с ног, задавить его силой, только… Зар вдруг просто сдвинулся в сторону. Как он это сделал, я не понял. Вот он стоит.

А вот его нет.

Вот он уже сделал что-то, отчего Буран полетел кувырком. И растянулся на брусчатке, правда, всего на долю мгновенья. Поднялся он быстро.

- Хор-р-рошо…

Я слышала его отлично, пусть и находился он далековато.

- Сильный враг… крепкий вр-р-раг… больше чести.

- Болтает много, - поморщилась Свята. А князь, ухватив Стужу за руку, усадил на место. И что-то говорил, втолковывал, то ли успокаивая, то ли рассказывая.

Схватка же…

Как описать?

Я смотрела. Честно. Потому что не смотреть было невозможно. Казалось, если отвести взгляд, то всенепременно произойдет что-то плохое.

И завораживало.

Волосы Бурана расплескиваются белой волной, и волна эта летит навстречу Зару. Уже не волосы – снежное крошево метели. И до нас доносится дыхание ветра, того, ледяного, истинного, что рождается в раззявленных ртах древних ледников.

И ветер этот разбивается о выставленные ладони Зара.

А Зар бьет, пытаясь выцепить в круговерти льда и снега ту скользящую, почти сроднившуюся с предвечной тьмой фигуру, в которой не осталось ничего и близко человеческого.

Я забываю дышать.

И хорошо, потому что снег касается щек.

Он оседает на ресницах Святы. На моих тоже. И холод сковывает губы. От холода отступают люди, которые, кажется, не думали, что увидят подобное.

Они шли смотреть на…

На представление?

А здесь…

Зар быстр.

И Буран.

И в какой-то момент круговерть почти успокаивается, а снег слетается воедино, вылепляя белоснежную фигуру, высокую и теперь – тонкую, ломкую, словно сложенную из вытянутых сосулек. Эта фигура нависает над Заром…

- Он же говорил, что будет в человеческом обличье… - мой шепот даже мне кажется оглушительно громким. И я слизываю с губ горький-горький лед. – Он же говорил…

- Может, передумали? Правилами дозволено…

Они стоят друг напротив друга.

Человек…

Нет, и Зар не человек. Он не так сильно изменился, даже нельзя вот сходу сказать, что в нем иное. Но… не человек. Как и Буран, сын Зимы.

И это стояние длится…

Только закипает земля.