Ведьмин род

Герцог несколько секунд смотрел на Великого Инквизитора, тяжело дыша, из вдохновенно-бледного делаясь ярко-розовым, а потом расхохотался. Это был принужденный смех, в нем звучали сарказм и обида, но была и радость, и даже облегчение. Клавдий не поверил: он ожидал чего угодно, но не этого.

— Вы правда радуетесь? — Он позволил себе быть искренним. — Вас радует, что я не сдох?

— А вы для меня кое-что значите, — хрипло сказал герцог. — Талисман… из прошлого. Я помню, как вы стояли рядом с моим отцом… И братом… вы часть памяти о них… да, я рад.

Он перевел дыхание и усилием воли напустил на лицо маску спокойствия.

— Я готов… сделать вид, что ничего не случилось. Вы красиво отплатили… за этого дятла в вашем аппарате, то есть за крота… Тот, правда, успел эффективно поработать… Мы обменялись любезностями, Великий Инквизитор. Благодарю за хорошую шутку. Теперь, с вашего позволения, я пойду досматривать сны…

— И не дождетесь ни Оскара из Рянки, ни Элеоноры? — удивился Клавдий.

Герцог встретился глазами с Клавдием — и первым отвел взгляд; у нынешнего правителя были проблемы с самообладанием. Неподходящий для власти тип характера.

— Тем более странно, если я для вас в самом деле что-то значу, — сказал Клавдий после длинной паузы. — И вы действительно помните, что я был другом вашего отца. Я знаю, что правители Вижны пытались подмять Инквизицию — веками. Я знаю, чем эти попытки заканчивались… Но, Стефаний, — втягивать в интриги мою жену?!

Герцог дернул кадыком — его лицо сделалось пунцовым:

— Это не интриги, и… я не сомневаюсь, что все очень скоро разъяснится. Недоразумение, кто-то что-то неверно понял… В конце концов, вы сами… заинтересованы в расследовании… которое докажет полную невиновность госпожи Ивги… А я ни секунды не сомневаюсь, что она невиновна.

Клавдий устало покачал головой:

— Я разочарован. Мне казалось, что мы говорим откровенно…

От звука его голоса герцог непроизвольно дернулся. Он до сих пор стоял посреди холодного полутемного кабинета, на том самом месте, куда Клавдий совсем недавно мысленно его поставил. Герцог топтался, как подчиненный, вызванный для тяжкого разговора; Клавдий вздохнул:

— Садитесь, пожалуйста, ваше сиятельство. Негоже отправлять этикет совсем уж на помойку.

Герцог скрипнул зубами и опустился на место посетителя. Клавдий сел в свое кресло, погладил резные подлокотники:

— Вы прекрасно знаете, ваше сиятельство, что ни о «вине», ни о «невиновности» моей жены речь не идет. Речь о шантаже кураторов: я выхожу в отставку, и они оставляют Ивгу в покое.

— Не совсем так, — глухо сказал герцог. — Речь о государственной безопасности… О, возможно… о сговоре Инквизиции с ведьмами. Который предстоит подтвердить или опровергнуть.

— Поразительно. — Клавдий прищурился. — Я дожил до обвинения в измене. Построенного на публикациях в академических журналах.

— Не вы, не в измене, и… построенного не только на публикациях. — Герцог пересилил себя и посмотрел Клавдию в глаза. — Эта девушка, действующая ведьма… Она ведь существует?

— Действующих ведьм в этом мире больше, чем одна, — холодно сказал Клавдий. — И все они существуют. И часть из них мы до сих пор не можем поймать.

— Ну вы же знаете, о ком я! — почти выкрикнул герцог. — Я с вами честен, почему вы со мной — нет?!

Кто бы говорил о честности, угрюмо подумал Клавдий.

— Девушка существует, — сказал он медленно. — Я привезу ее в Вижну и представлю вам лично… поначалу уладив кое-какие формальности.

— Вряд ли, — пробормотал герцог. — Насколько мне известно, ее может привезти в Вижну кто-то другой… или не в Вижну. Или задержать в Ридне, там ведь до сих пор ценят смещенного куратора Руфуса… И она прямо на месте даст показания… насколько мне, опять же, известно, действующие ведьмы подлежат допросам с пристрастием…

Длинную секунду Клавдий чувствовал себя ледяной статуей, пустой внутри. Держать удар. Не рассыпаться. Теперь он знает больше, чем час назад, от этого знания тошно, но и определенности гораздо больше. Они жестоко раскаются, что заварили эту кашу. Все.

Герцог что-то почуял и заговорил быстро, красноречиво:

— Ни разу за последние четыреста лет Великий Инквизитор не оставлял свой пост добровольно. Смерть либо смещение, отставка в результате скандала или трагедии. Вы — другое дело. С вашим именем связана эпоха. Ваш портрет попадет на страницы учебников — не инквизиторских, а просто школьных учебников истории… Клавдий. И, разумеется, было бы естественно и гармонично, если бы такая карьера увенчалась добровольной почетной отставкой!

— Как шпилем, — сказал Клавдий.

— Что?!

— Увенчалась, как шпилем, почетной отставкой… Я благодарен вам за заботу, ваше сиятельство. Я был бы еще признательнее, если бы с этого момента вы вспомнили о долге… и вернулись к государственным делам, предоставив Инквизицию ее судьбе. Раз уж мы заговорили об учебниках истории — еще есть время исправить, что там будет написано о вас.