Ведьмин смех

Керисте, медленно отступавшая к выходу с крыши, вскинула вверх руки и швырнула в него горсть разноцветных флакончиков. Готлиб даже не шевельнулся. Выскользнув из его объятий, Фэй шагнула вперед и бросила на землю костяную горуду. Из белого кругляша выскользнула уже знакомая зеленая змея. С громким шипением бутылочки разбились о ее сияющую шкуру, и та, разъяренно махнув хвостом, сбила Керисте с ног.

– Обсерво, – приказала Фэй, и змея нависла над Анной, раскрыв сочащуюся ядом пасть.

Успокоенный, Готлиб повернулся к Беленусу и театрально хлопнул себя по лбу:

– Ай-яй, ты же совсем ничего не помнишь, глупыш! Давай-ка я тебе кое-что расскажу. Что-то вроде… – он задумчиво постучал пальцем по подбородку, – …сказочки на ночь для доверчивых простачков.

Фэй захихикала. Готлиб, подтянувшись, уселся на один из каменных зубцов, окружавших крышу, и беспечно закинул ногу на ногу. Беленус стоял перед ним, широко расставив ноги и сжав пальцы в кулаки. Мертвенно-бледная кожа едва заметно светилась, мокрые волосы облепили голову и плечи, а плащ повис бесполезной влажной тряпкой.

Взмахом руки Готлиб прекратил дождь.

– Жил да был один глупенький бог солнца, – начал Готлиб. – Его, кстати, звали так же, как и тебя – Беленус. И был у него прекрасный мудрый старший брат по имени Готлиб, которому по злой усмешке судьбы не досталось ни капельки солнцедара! Какая несправедливость, скажи? К счастью, прекрасный мудрый Готлиб узнал, что каждый год Беленус становится уязвимым на один-единственный день – день Белтайна. Он подстерег брата в ущелье и даже смог убить, но ничего не получил. И знаешь почему? Да потому, что глупенький бог солнца почуял его и успел передать солнцедар смертной ведьме!

Голос Готлиба сорвался на визг, а кожа засияла яростным солнечным светом. Тот прорывался наружу неровными всполохами и собирался в крошечные солнечные зайчики, которые медленно, прячась в трещинах между камней, скользили по крыше к Беленусу.

– Выходит, не такой уж и глупенький этот твой бог солнца, – крикнула Анна, надеясь отвлечь от них Готлиба.

– О, еще какой! – оживился тот, поворачиваясь к ней. – Он не мог умереть насовсем, но, очнувшись, забыл обо всем: и о том, кто он такой, и о том, кому передал свой солнцедар. Глупая ведьма посмела умереть и унести его с собой! Все было бы проще, будь у нее дети… Тогда бы солнцедар передавался по наследству, но глупая ведьма не оставила потомства, и солнцедар каждый раз воплощался в новом мире и в новой ведьме! Найти его было ох как непросто… Настолько непросто, что прекрасному мудрому Готлибу пришлось притвориться слугой и придумать нелепые Состязания… Ведь, чтобы вернуть солнцедар, нужно дать ему напитаться огнем Беленуса.

Передернув плечами от раздражения, Готлиб соскочил со стены, и Анна заметила солнечный след, оставшийся на каменном зубце. Тот собрался в светящуюся лужу и тонкой струйкой юркнул к Беленусу.

– Вы, ведьмы, все на одно лицо… – скривился Готлиб, останавливаясь перед Анной и проводя костяшками пальцев по ее щеке. – Я веками заманивал вас в Дельхейм, обещая победителю то власть, то приключения… И, конечно, прекрасного жениха! Ох, Анна, – расхохотался он. – Знала бы ты, сколько идиоток-ведьм клюнуло на эту удочку! А вот к тебе найти подход я так и не смог. Думал, заберу твой первый поцелуй, влюблю в себя… но ты, видно, неправильная ведьма.

– Может, это оттого, что я вообще не ведьма?

Краем глаза Анна заметила Керисте, которая, очнувшись, приподнялась на локте за спиной у Фэй. Лицо рыжеволосой ведьмы было испачкано в крови, но губы безостановочно двигались, что-то шепча. Возле пальцев Керисте кружились маленькие молнии.

– Конечно же, ведьма, – снисходительно покачал головой Готлиб. Подойдя ближе, он ласково отвел с ее лица упавший локон и положил ладонь на плечо. – Но это уже не важно, ягодка. Чтобы солнцедар стал моим, его владелец должен умереть.

– Нет! – заорал во весь голос Беленус.

А Готлиб, улыбнувшись, вонзил в Анну острый солнечный луч.

Прямо туда, где расцвел из бутона цветок солнцедара.

Анна снова сидела на табуретке в углу бабушкиной кухни. Только на этот раз ей было не семь, а шестнадцать. На коленях у нее снова лежала черная поваренная книга, похожая на книгу заклинаний… Тихо тикали настенные часы.

– Молчишь? – зыркнула на нее бабушка. – И правильно. Слова – это ветер.

Мучная пыль окружила ее белым облаком. Бабушка похлопала в ладоши, стряхивая ее на стол, и навалилась на ароматное тесто, смяла его в тугой упругий комок…

– Ну-ка повтори, что я всегда тебе говорила?