Ведьмин смех

Пытаюсь доказать себе, что это для той Адель, которой принадлежит этот дом, но головой понимаю, что письмо предназначается именно мне.

Я медлю пару минут, прежде чем его открыть, и наконец-то беру себя в руки. В конец концов, какой смысл уже бежать от чего-то и пытаться что-то отрицать?

«Здравствуй, Адель. Если ты это читаешь, значит, наконец-то твои силы начали просыпаться и твоя мать поведала тебе о моем последнем слове. Я ждала этого долгие годы, и вот наконец у меня есть достойный последователь.

Наша сила – это дар. Используй ее только во благо. Помогай людям, никому не вреди, и главное – не вреди самой себе.

Сейчас ты наверняка злишься на то, как я с тобой поступила, но я точно знаю, что когда-нибудь ты скажешь мне спасибо. Твой дар – это часть тебя, которая поможет тебе в жизни. Это судьба, которую стоит принять и не отталкивать, если хочешь быть счастливой.

У тебя есть много вопросов, я знаю. Хочу ответить на пару из них.

Я – это не ты, по жизни у тебя другой путь, несмотря на дар. Но душа у нас одна на двоих, это правда. Ты была совсем маленькой, когда мы стали одним целым, и я снова смогла почувствовать себя живой.

У тебя гораздо больше способностей, чем ты можешь себе представить, и, если ты только попросишь разобраться – я помогу.

Не принимай как проклятье, прими как счастье.

Адель. 2003 год».

За три года до моего рождения? Но как? И письмо написано странно… словно на тот момент ее уже не было в живых.

Я снова ничего не понимаю и путаюсь только сильнее. Этот блокнот с рецептами, это письмо, изображения этого парня Кирилла… Как разобраться во всем этом?

Перечитываю письмо еще пару раз, заостряя внимание на деталях.

«Я – это не ты, по жизни у тебя другой путь, несмотря на дар. Но душа у нас одна на двоих…» То есть это действительно в каком-то роде перерождение?

«У тебя гораздо больше способностей, чем ты можешь себе представить». Знала бы она, что я вообще ничего себе представить не могу…

Блокнот все-таки забираю, кладу в сумку, напоследок еще осматриваюсь в доме и ухожу, отмечая для себя, что вполне еще успеваю на уроки.

На которых не могу совладать с собой и снова рисую нашего нового одноклассника, думая о том, что внутри него вполне может быть душа моего прадедушки, раз уж у меня в жизни все настолько запутано.

– Красиво, – слышу над ухом и вздрагиваю, понимая, что надо мной стоит Кирилл и смотрит на рисунок… его самого.

– Спасибо, – жутко смущаюсь, но решаю не показывать этого. – Раз уж увидел, это тебе, – протягиваю ему рисунок. – Люблю рисовать, а тут новое лицо, вот я и…

– Спасибо. Это очень красиво. Меня никто еще не рисовал…

И с этих слов начинается наше общение. Как назло, Элька заболевает и валяется дома с температурой, и Кирилл, видя, что мне скучно, постоянно меня веселит и даже сидит со мной за одной партой.

За эту неделю мне становится легче, чем за весь последний, кажется, месяц. Я почти спокойно и крепко сплю, не думаю о том, что могу быть ведьмой, и стараюсь не реагировать на разные странные совпадения – или не совпадения – своей жизни. Принимаю как данность, точно, как завещала прабабушка.

С Кириллом хорошо и спокойно, весело и так комфортно, словно мы знакомы не неделю, а гораздо дольше.

Егор, к слову, общается со мной даже и без моих рисунков. Берет номер телефона, чтобы на ночь желать спокойной ночи, постоянно спрашивает, как дела, и вызывается проводить до дома пару раз. Я решаю проверить теорию в третий раз – рисую нас в коридоре школы и прописываю странный диалог прямо на холсте, и следующим же днем он сбывается снова, до мелочей.

Грусть от того, что все наше общение может быть банальным проявлением магии, больно колет мое влюбленное сердце.

Фокус с рисунками и Кириллом, кстати, не работает. Я проверила. Не знаю, почему, но это немного… интригует.