Ведьмин век. Трилогия

Оператор был не то безумно храбр, не то глуповат и с замедленной реакцией. Еще несколько секунд Ивга могла видеть, как танк преследует бегущих людей. Как, почти догнав их, останавливается. Дергается, вертится, тычет пушкой в небо, имитируя непристойный жест. Камера отвернулась, будто смутившись, – на самом деле оператор пытался нащупать опору, слезть с фонарного столба; картинка дернулась, Ивга успела заметить человека в светлом костюме, непринужденно идущего через площадь навстречу бешеному танку…

Трансляция оборвалась.

* * *

До танка оставалось тридцать шагов. Двадцать. Пятнадцать. Мартин чувствовал вонь разогретого масла и горячего выхлопа. И еще он чуял ведьму – как если бы она сидела перед ним на допросе.

Ее расчет был на естественную человеческую природу, на нормальный шаг в сторону, попытку уклониться, увернуться, уйти с пути обезумевшего чудовища. Попытайся Мартин спастись – он потерял бы с ведьмой связь и не успел восстановить. Двигатель ревел, гусеницы грохотали; прыгай, не прыгай, убежать от этой штуки невозможно, но, к счастью, Мартин был здесь не затем, чтобы бегать.

Он видел ее щит как свинцовую стенку без единой трещины. Но это не монолит, скорее массивная чешуя, и чешуйки не везде плотно прилегают друг к другу. Совершенных защит не бывает, моя девочка.

Десять шагов. У этой махины должна быть жуткая инерция. Мартин никогда не интересовался тормозным путем танков. Да, ведьма вступила в поединок с таким стартовым преимуществом, что с ней приходилось считаться.

Пять шагов. Она больше не думала о зрелищности. Она гнала к результату. Мартин чуял азарт и жажду крови – чуть-чуть, и она ощутит мякоть под гусеницами и услышит хруст костей…

Мартин ударил, теперь уже точно зная, как устроена ее защита. Танк затормозил на полном ходу, стирая в пыль старую брусчатку, надвигаясь, наваливаясь, источая жар и вонь. Остановился в метре от Мартина. Пушка, задранная к небу, обмякла и, судорожно дернувшись, опустилась, увяла, будто признавая поражение. Мартин сделал шаг в сторону – пушка клюнула камень в том месте, где он только что стоял.

От Дворца Инквизиции бежали люди. Весь поединок с ведьмой занял от силы тридцать секунд.

* * *

– Нет, на командовании нет вины, они исполняли приказы в рамках своих полномочий. Господа, я обращаю ваше внимание: агрессия, напряжение, вооруженное противостояние притягивают действующих ведьм, как дерьмо привлекает мух, простите за подробности. Я рекомендую всем, кто присутствует здесь не по долгу службы, немедленно покинуть площадь. В идеале – вернуться домой.

– Вы говорите от себя лично или от руководства Инквизиции?! – Смутно знакомая блондинка, наверное известная телеведущая, совала ему под нос микрофон, будто мороженое.

– Я и есть руководство Инквизиции, – Мартин слегка отстранился, – во всяком случае, представитель руководства. Вам лучше мне поверить.

Меньше всего ему хотелось давать сейчас комментарии, но он понимал, что объясниться необходимо. Именно сейчас. Именно здесь, посреди разбитой брусчатки, на фоне танка с неестественно изогнувшейся пушкой; работники «Скорой» поднимали из люка экипаж, одного за другим – без сознания. Люди в отражающих жилетах с опаской ступали по осколкам булыжника; кто-то сидел, держась за голову, вокруг суетились медики.

– Кто, по-вашему, виноват в том, что случилось?

– Ведьма, – коротко отозвался Мартин, и тут же добавил: – Я подчеркиваю, виновна конкретная действующая ведьма. А не ваша неинициированная соседка, однокурсница или кассирша в магазине.

Он понимал, что расстается сейчас со своей приватностью. Не то чтобы он рассчитывал всю жизнь оставаться анонимом – но в Однице за него всегда отдувались заместитель или пресс-секретарь. Фото на инквизиторском сайте было его единственным изображением в Сети. Не все ведьмы округа знали его в лицо, а чужие и вовсе не знали; теперь, стоя на разбитой площади перед Дворцом Инквизиции, Мартин отдавал себе отчет – ведьмы, сколько их есть, действующие и «глухие», смотрят сейчас на него. И не только ведьмы, но и обыватели.

– Господин Старж, вы совершили подвиг на глазах тысяч людей, как это скажется на вашей карьере?

– Мне поставят памятник из мятного шоколада.

– Что?!

Он одернул себя – здесь никто не понимает шуток. Журналисты перекрикивали и оттесняли друг друга, они были взвинчены, кто-то в эйфории, кто-то в тревоге. Большая часть из них видела своими глазами бешеный танк, затормозивший в шаге от Мартина. И почти все наблюдали, как он тащил из штабной машины ведьму – грубо, надо сказать, тащил, хотя та была уже побеждена, уже едва живая, с лицом, перепачканным кровью. Хорошо, что сотрудники из Дворца почти сразу забрали ее, избавив Мартина от участи тюремщика.

– Не надо напирать, – он повысил голос. – Это не матч по регби! Всем – три шага назад, спрашивать будет тот, на кого я укажу!

Он кивнул худощавой женщине в очках – та давно пыталась что-то сказать, ее всякий раз перебивали.

– Господин Старж, – волнуясь, начала журналистка, – чего нам ожидать в ближайшие часы? Насколько вероятны новые атаки ведьм?