– Они говорили. – Девчонка на секунду сжала зубы. – Они. Констебль… люди… Когда ты вернула моему папашке его же пулю. В живот.
– Я не нарочно, – сказала Эгле после паузы. – Я не хотела, и…
– А я хочу нарочно, – девчонка посмотрела с вызовом. – Я хочу так, как они заслужили, – все! И мои одноклассники. И учителя. И соседи. Все. Они еще получат.
– Но тебя же отсюда не выпустят, – сказала Эгле безнадежно. – Никто не допустит, чтобы ты прошла обряд. Ты человек, и должна быть человеком…
– Кому должна?!
Сделалось тихо. Эгле открыла бутылку с водой, плеснула в стакан, предложила девчонке. Та помотала головой; ее волосы были заплетены в косы позавчера или раньше, пряди выбились и торчали во все стороны, как сухая трава.
Эгле отхлебнула от стакана. Мартин был прав: дела здесь неважные.
– А почему они тебя не запирают? – с подозрением спросила девчонка. – Или все-таки запирают? И тебя отсюда увезут в тюрьму?
– Нет. – Эгле перевела дыхание. – Я свободная ведьма, у меня есть гражданские права, я никого не убью. Наоборот, я могу исцелять…
– Врешь, – сказала девчонка.
– Честное слово, – Эгле вздохнула. – Я… таких ведьм раньше не было. Я первая.
Девчонка долго смотрела на нее, понемногу меняясь в лице, все сосредоточеннее сдвигая брови:
– А я могу быть второй?
– Не понимаю, – сказала Эгле, хотя все прекрасно в первую же секунду поняла.
– Ты можешь устроить для меня… обряд? – Девчонка мигнула. – Инициацию?
Ее лицо, только что тяжелое, волчье, мгновенно просветлело, сделалось детским, в глазах появилась надежда:
– Пожалуйста. Я прошу. Я хочу стать такой, как ты.
– Нет, – сказала Эгле, как могла спокойно. – Это очень плохая идея.
– Тебе жалко? – Глаза девчонки в один миг увлажнились. – Ты хочешь… быть одна… на свете свободной ведьмой? Ты просто не хочешь никому передавать… свой дар… да?!
Эгле чувствовала себя все неуютнее… Девчонка вдруг потянулась через стол и умоляюще взяла ее за руки:
– Спаси меня. Я все равно… пройду обряд, я слышу эту музыку в ушах, я…
– Музыку?!
Девчонка оценила ее реакцию. Подалась вперед, с надеждой заглянула в глаза:
– Там голоса поют. И… кажется, о чем-то спрашивают. Я почти расслышала, но брат меня схватил… не пустил… Они так нежно пели. Так… по-доброму. А потом пришел твой инквизитор… мне больно, когда он рядом. Мне просто очень больно.
И она улыбнулась, из затравленной злобной твари превратившись в обыкновенного несчастного ребенка.
Приватный телефон Клавдия знали, кроме близкого круга, всего несколько ведьм в городе Вижна, одна из них была продюсером документальных телепрограмм, человеком весьма влиятельным в своей области. Клавдий ответил на звонок и вежливо выслушал ее эмоциональное обращение.
– К сожалению, Ида, – отозвался, когда она выжидательно замолчала, – я все сказал, мне нечего добавить. Есть пресс-секретари, обращайтесь за свежей информацией.
– Речь не об информации, – сказала она очень тихо. – Речь о… волевом решении что-то изменить или удержать от изменений. Ваша отставка… скажется на всех. На всем. Все изменится, все уже меняется.
– Вы знаете, сколько мне лет? – Он ухмыльнулся в трубку. – Я вечный, по-вашему? Перемены неизбежны, а к лучшему или к худшему – зависит от точки зрения.
– Уже идут разговоры об увольнениях, – сказала она безнадежно. – О том, что ведьмы не должны… иметь доступ к журналистике, вообще к образованию, что все ведьмы порочны, исподволь насаждают свои пороки обществу, молодежи…
– Кликуши были всегда, их риторика никуда не девалась, решения об увольнениях принимают не они. Это вечное поле боя, вас всегда будут гнать, ваше дело – сопротивляться.
– Если завтра меня вышвырнут с работы, – тяжело проговорила его собеседница, – выселят из квартиры, запрут в спецприемнике… Как я буду сопротивляться?
– А откуда апокалиптические видения? – спросил Клавдий с подозрением. – Вы уже знаете, кто будет моим преемником? Я – нет.
– Кто бы ни был, – сказала ведьма убежденно, – он вынужден будет… отступить от ваших принципов. Все, что вы построили за эти годы, будет разрушено. Мы вернемся в темные века.
– Вы паникуете, – сказал Клавдий задумчиво. – Я не вижу оснований. Инквизиции тысячи лет, традиция незыблема, человеческая жизнь – мгновение… В нынешнем составе Совета есть прекрасные специалисты, и не живодеры при этом. Просто выждите несколько дней.
– Значит, вы не придете на круглый стол? – спросила она безнадежно.
– Нет, – сказал он со вздохом. – Я ушел из Инквизиции навсегда. И не стану топтаться в прихожей.
– Нет, мы не будем об этом говорить, – мягко повторил Мартин. – Мы имеем право друг на друга. Никаких больше ведьм.
– Но, Март…
– Эгле, – сказал он твердо. – Эта проблема не решается одним разговором. Послушай, я так по тебе скучал. Возвращайся ко мне, пожалуйста.
Снаружи лил дождь. По ветровому стеклу текли потоки, смывались «дворниками», и казалось, что машина рыдает, торопливо смахивая слезы.
– Вот. – Мартин свернул на парковку под старой ресторанной вывеской. – Мне говорили, здесь очень приличная кухня. Не знаю, как ты, а я сегодня почти ничего не ел.