Ведьмин вяз

Меня так и подмывало рассказать ему обо всем, ведь что может быть естественнее? Меня, как в детстве, охватило желание выложить ему всю историю, взмолиться: Хьюго, помоги мне, они считают, это я его убил, что мне делать? Но ему сейчас и так тяжело, он слаб, он угасает – торчащие из рукавов халата костлявые запястья, впалая грудь, широкие ладони, сжимающие трость и перила, – он не способен на чудо, в котором я так нуждаюсь. К тому же я понимал: что бы Хьюго ни решил, он сделает не так, как мне нужно.

– Они считают, что Доминика убили, – ответил я.

– Что ж, этого следовало ожидать, – помолчав, сказал Хьюго.

– Задушили удавкой. Так они думают.

– Господи Иисусе. Да, такое в их практике наверняка встречается нечасто. – И после паузы: – Они кого-то подозревают?

– Вроде бы никого конкретно.

– Как же они все усложняют, – Хьюго раздраженно качнул головой, – вся эта чушь, чистый шпионский роман, как дети, честное слово, а мы им подыгрывай. – Из-за двери снова потянуло сквозняком, и Хьюго поежился. – И эта погода. Еще даже не октябрь, а в кабинете такой холод, что я ног не чувствую.

– Я сейчас закончу разбираться с батареями, – сказал я. – Станет теплее.

– Хочется верить. – Поморщившись, он оперся бедром о балясину, выпустил перила и запахнул поплотнее халат. – Не пора ли готовить ужин? Мелисса еще не вернулась?

– Скоро обед, – осторожно ответил я. – Закончу с батареями и принесу тебе поесть, хорошо?

– Да, пожалуйста, – после неловкой паузы сказал Хьюго, осторожно, дюйм за дюймом, развернулся, поковылял вверх по лестнице, вошел в кабинет и захлопнул за собой дверь.

Когда я, собравшись с силами, наконец приготовил обед, Хьюго уже стало получше – во всяком случае, по принятым у нас тогда меркам. Он съел обжаренный сэндвич, показал мне пару расшифрованных страниц из занудного дневника викторианского предка миссис Возняк (кухарка сожгла ростбиф, на улице автора обругал какой-то сорванец, современные дети совершенно распустились, никакого воспитания). Сидя за своим столиком, я наблюдал за Хьюго, который вглядывался в следующую страницу дневника; несмотря на то, что болезнь обгладывала его со звериной жадностью, он вовсе не съежился, не сделался меньше. Безусловно, Хьюго сильно исхудал, одежда на нем болталась, но, как ни странно, это лишь подчеркивало его внушительное сложение. Так гигантский скелет доисторического лося или медведя возвышается одиноко и непостижимо в просторном зале музея.

Вернулась Мелисса, и Хьюго приободрился, пошутил о блюде, которое она собралась приготовить из привезенных к ужину продуктов (“Паэлья, господи Иисусе, ты просто турагентство для вкусовых рецепторов”), и с удовольствием выслушал ее веселый рассказ о старой чудачке, заявившейся в лавку с охапкой самодельных шарфов из вареного шелка, которые в жизни никто не купит, и всучившей-таки Мелиссе один – на всякий случай. Шарф был широченный, фиолетово-золотой, Хьюго со смехом набросил его на плечи и сидел за кухонным столом, точно волшебник в детской игре. Мелиссе как никому удавалось его растормошить.

И Хьюго вполне это сознавал.

– Давно хотел тебе сказать, – заговорил он, когда мы вечером уселись играть в “пьяницу”; в камине потрескивали поленья, журнальный столик был заставлен кружками и печеньем, – как хорошо, что ты здесь. Я понимаю, чего тебе это стоит, и вряд ли сумею выразить словами, как много это значит для меня. Я очень тебе благодарен.

– Я сперва сомневалась, ехать ли. – Мелисса свернулась калачиком на диване, пристроив ноги на моих коленях, и я растирал ей ступни. – Думала, вам сейчас ни до чего, а я заявлюсь и останусь жить. Твердила себе – не лезь, не мешай. Но… – Она обвела комнату рукой, раскрыв ладонь, точно что-то отпустила: “Вот она я”.

– И хорошо, что ты тут, – сказал Хьюго. – Я рад и тебе, и тому, что мне довелось увидеть, как вырос и остепенился Тоби. Когда мне на выходных подбрасывали Зака с Салли, я думал: как время летит, ведь еще недавно у меня проводили каникулы Тоби, Сюзанна и Леон, оглянуться не успел – а уже следующая партия. Хотите верьте, хотите нет, но я словно наблюдал в щелочку, какой была бы моя жизнь, если бы у меня были дети.

Хьюго сказал это так, словно прощался с нами, я поежился и решил сменить тему.

– Почему же ты не завел семью?

Мы с Сюзанной и Леоном не раз это обсуждали. Я предполагал, что Хьюго просто не хотел, чтобы кучка визжащих засранцев испортила его спокойную размеренную жизнь; Сюзанна считала, что причина в тайном долгом романе и эта женщина, возможно, живет где-нибудь за границей и наведывается в Дублин раз в два месяца; Леон, разумеется, думал, что Хьюго гей, и к тому времени, когда наша страна приобщилась к остальному цивилизованному миру и о таком стало можно говорить открыто, он решил, что уже поздно обзаводиться семьей. В общем-то, все три версии выглядели вполне правдоподобно.

Хьюго задумчиво тасовал карты. Колени он по-стариковски накрыл пледом, хотя в камине горел огонь и мне удалось починить радиаторы.