Ведьмина роща

– О сказках. – Глаша улыбнулась, прижимаясь спиной к тепленькой Аксюше. – Спи, рано еще.

Аксютка зевнула и уткнулась носом сестре в затылок:

– Так я и сплю, это ты чего-то возишься.

Наутро бабка Агафья напекла лепешек с зеленью, сыру козьего на стол поставила да жирного, пахучего молока.

– Ешьте, не торопитесь, пусть дорога подсохнет как следует, к вечеру и поедете. День нынче долгий, солнцеворот скоро, дотемна доберетесь.

После завтрака дядька Трофим с Егором бабке дров нарубили да опять на озеро подались, Аксютка ушла на лужок козу пасти, а Глаше бабка вручила туесок и за ягодами к роще отправила. Тетка Варвара как узнала – запричитала, заплакала, мол, на погибель отправляешь девку, но бабка ее полотенцем отхлестала и в баню отослала.

– А тебе самой-то не боязно? – провожая Глашу до калитки, ухмыльнулась Агафья.

Глаша только плечами пожала:

– А кого там бояться? Люди не ходят, зверей диких нет, больно светлый лес да маленький. Клещей разве что? Да только какие ж я ягоды принесу? Земляника цветет еще, для остальных и подавно рано.

– Ну не ягоды, так грибы! – отмахнулась бабка. – Вон дождь всю ночь лил, сейчас повыпрыгивают. Иди, Глаша, надо тебе, вижу ведь.

И Глаша пошла. Ее и правда до дрожи в рощу тянуло. На стол накрывает, а сама все за окно смотрит, огород полет – нет-нет да к роще глаза подымает. Точно зовет кто… А народ из домов вышел, глядит ей вслед и головами качает. Народ на этом берегу не такой, как в деревне. В бывшем колхозе и жителей-то осталось семь дворов, да все больше старики. Они тоже в ведьму и Хожего верят, только не боятся их, стараются в мире жить. И в рощу за грибами и ягодами ходят. Да только мост все одно не переходят. Знать, им тоже ведьма запретила.

– Далеко отправилась, синеглазочка? – окликнул ее дед Евграф.

– Утро доброе, Евграф Пантелеевич! – Глаша улыбнулась старику и махнула корзинкой. – В рощу, за грибами.

– Сама али Агафья отправила? – выглядывая из-за забора, пропищала старуха Евдокия.

– Отправила али сама пошла – забота не твоя! – распахивая калитку, осадила соседку бабка Агафья. – Идет – значит, надо так. А ты на пути у ней не стой!

Евдокия замахала руками:

– Чур меня, чур, Агафьюшка! Я ж из доброго умысла, думаю, вдруг не знает девчоночка, куда идет.

Агафья погрозила соседке тяпкой, а Глаше махнула, мол, иди, не обращай внимания, да ушла в огород. Больше Глашу никто не окликал, только вслед посматривали да крестили из-под полы.

В роще было мокро от ночного дождя, на свежих, умытых березовых ветках сверкали сырые алмазики. На опушке жужжали по мокрым цветам пушистые пчелки, чуть подальше, у самой реки, заливались птицы. Иногда пробегал легкий ветерок или птичка вспархивала, и березы роняли Глаше на голову сверкающие капли. Глаша смеялась, подставляя им лицо, и сама дергала за свисающие ветки. И так весело, так радостно было в омытой дождем роще, так приветливо перешептывались листья, что на душе у Глаши все расцвело. Она бросила корзинку, обхватила руками молодую березку, прижалась к ней, точно к сестре родной, и долго стояла, слушая голоса леса и жмурясь на солнце.

«Ну какая же это ведьмина роща?! Такая светлая да радостная! И какого счастья люди себя лишают из-за старых сказок и суеверий!»

Глаша открыла глаза и чуть не вскрикнула: перед ней, улыбаясь ее счастливому виду, стоял Глеб.

– Что, опять напугал? – Он подобрал ее корзинку и сделал шаг навстречу. – А мне бабка Евдокия сказала, что тебя Агафья в рощу отправила.

Глаша попятились, прячась за березку, но зацепилась за сучок.

– За грибами отправила.

– Ну не бойся ты меня, Глаша. Не обижу. – Глеб осторожно отцепил ее рукав от дерева и взял за руку. – Страшно мне за тебя: ходишь всюду одна, а народ посматривает да через плечо поплевывать начинает.

– Ну так и что в этом страшного? – Глаша отняла у него руку и снова отступила. А у самой сердечко так и подскакивало от его прикосновений. Но Глаша была девушка строгая и сердцу глупому воли не давала.

– Да уж все на деревне тебя ведьмой молодой зовут. А как уехали вы вчера, заговорили, что ведьма к Хожему на поклон пошла. – Глеб больше тронуть ее не пытался, только стоял и смотрел с какой-то тоской. – Уезжать тебе надо, Глаша. Народ здесь не-добрый.

Глаша мотнула головой:

– Ты же сам вчера говорил, что ведьма с Хожим как опора для местных, что они эту сказку будут холить и лелеять. Так и пусть зовут как вздумается, я им подыграю как сумею. – Но на душе вдруг стало неспокойно. – А ты сам уезжать собрался?

Глеб усмехнулся и подошел ближе:

– А что, не хочешь, чтобы я уезжал?

Глаша выставила перед собой корзину и сердито нахмурилась:

– Да мне-то какая забота! Уезжай, если невмоготу. Жили тут до тебя и сейчас переживут.

– А ты как же? – Глеб перестал улыбаться. – Как одна эту сказку на себе понесешь?

Глаша фыркнула и отвернулась:

– Чай, не вязанка дров, не раздавит! А невмоготу будет – сюда уйду, к бабке Агафье.

– Ведьме без Хожего на деревне жизни не будет, Глаша. – Глеб серьезно покачал головой.