Ведьмина сила

Сколько Медуза пробыла в городе? У меня есть ее кровь, но бес не учуял. И Циклоп упрямо не находится, хотя я чую, кожей ощущаю, что он здесь. Палача жертва не обманет. До конца — не обманет и не спрячется. Все равно найду — из-под земли достану. Из-под земли… Я старательно обходила эту возможность стороной, однако…

Я нахмурилась, припоминая планы города. Катакомб здесь нет, если не считать подвалы бывшего научного института, они же — старые лаборатории. Не потому ли Циклоп и крутился у больницы? Да, земля глушит большинство сигналов жизни. И силу ритуалов. И… тьма, как же я не люблю лазить по заброшенным местам… Я уже не в том возрасте, чтобы ищейкой носиться по грязным подвалам, высунув язык, и как же мне не хватает группы помощников…

Встав, я оправила плащ и неспешно побрела в сторону больницы. Пока мы выслеживали родственников Ехидны и ее помощников, у меня под рукой была прекрасная группа. Мелочь первой-третьей ступени — чтобы выслеживать, вынюхивать и собирать сплетни. Ребята постарше — четвертая-шестая ступени силы — проверяли, подтверждали, находили, пасли жертву. И я, вишенка на торте.

Моя седьмая ступень, конечно, невесть что, еще выше — Совет, они же — главы отделов, да сам глава наблюдателей… Но я — единственный палач, и по полномочиям равна ему. Почти. А теперь… Наша с начальником авантюра карается смертной казнью, поэтому… Никакой доверительной помощи. Пока знаем только мы с ним… И даже моя семья не в курсе. Почти. Да, последние пять лет я живу в режиме «почти», хожу по лезвию ножа, играю с огнем…

По улицам лениво расползались весенние сумерки. Удлинялись тени на аллеях, гасло закатное зарево, возвращался прохладный ветер. Я уверенно шла в сторону больницы, хладнокровно планируя охоту. Ведьм пытать… не могу. Не всегда получается. Колдуны — совсем другое дело, особенно спятившие. Ведьмы — сестры по силе, и пусть я выросла среди колдунов-наблюдателей, в мужской среде, наставница приучила к тому, что ведьмы своих не бросают. И пусть я для них изгой — наблюдатель, предатель, как заметила «скорпиошка». Простые истины при понимании и принятии сидят внутри занозой, шагу не дают ступить без напоминаний о совести и ведьминской чести.

Больничные корпуса терялись в старых тополях и березах, над кованой оградой склонялись душистые ветви цветущей черемухи. Я глянула на приоткрытую калитку и пошла в обход вдоль ограды, ко второй калитке. Не хочу, чтобы сегодня меня здесь видели. И Стёпа, слава богу, спит. Завтра ему с семи утра на суточное дежурство, и крепкий сон очень кстати. Для нас обоих. И очень кстати бы поесть, и где-то в сумке валялось яблоко…

Мне на пути так никто и не встретился, и лишь раз я остановилась, прислушиваясь к голосам. Медсестры курили и сплетничали у бывшего геронтологического корпуса, а по соседству, у корпуса гинекологии, хихикали и целовались интерны. Не увидят. Мне — дальше, к сообщающимся корпусам онкологии и вирусологии. Стёпка как-то рассказывал, что там не то лекарство от рака изобретали, не то химическое оружие под видом лекарства. И под корпусами в целости и сохранности, если не считать вывезенных архивов и аппаратуры, пылилось два подземных этажа. Строили в те времена на совесть. К сожалению. Сейчас — к сожалению.

Замка на неприметной ржавой двери не было. Первый знак… опять предвестник. А вторым знаком стало сердце. Едва я спустилась на десять ступеней вниз, как ощутила жизнь — мощную, человеческую. Сильное сердце билось учащенно, торопливо. А я вовремя… Но за годы работы я привыкла приходить вовремя, научилась инстинктивно ловить верные для появления моменты. И редко опаздывала.

Узкие и пыльные темные коридоры, закрытые двери, слабо мигающая «аварийка» и никакой живности — ни пауков, ни крыс. И слабый-слабый запах заброшенности. И лекарств. И — крови. Я остановилась, невольно ежась. Кровь была повсюду. Казалось, она стекает по стенам, собирается лужицами на полу, пульсирует живой силой. Ибо кровь отдавал «хозяин» живого сердца. И мне хватило пары секунд, чтобы разгадать замысел. Ах, стервец…

Подобрав юбку и на ходу сбросив туфли, я побежала туда, где сильнее чувствовалась пульсация. Далеко он не ушел — метров двести прямо, к обшарпанным дверям бывшей операционной. Я распахнула двери. Большое и пустое помещение, мигающая «аварийка» и следующие двери. Из щели по полу стелился ярко-синий свет, по стенам прыгали мрачные тени. И я лишний раз убедилась в верности догадки. Они делают всё возможное и невозможное, чтобы усложнить жизнь ведьмам, которые прибудут к выплеску… и мне.

Я невольно замерла у дверей, успокаивая собственное сердце. Синий свет от ритуала я помнила очень хорошо — слишком хорошо. До ужаса хорошо. И сейчас этот ужас выползал на свет давним воспоминанием и путал мысли, атаковал паникой… и старой болью. Тридцать лет прошло, а я помню в мелочах всё — и собственное бессилие, и оскал на лице Ехидны, и ее смех, и синий свет на горячих ладонях… И не к месту вспыхнули болью ожоги на руках.