Ведьмино колечко

– А кольцо у него?

– Ага! Через рубашку просвечивает.

Меня пригласили в кабинет, и я подтвердила, что вижу перед собой ювелирные изделия, принадлежащие мне. Перечислила, приметы и дефекты, а также заверила, что дома у меня хранятся документы, подтверждающие право на собственность: квитанция из ювелирной мастерской о ремонте цепочки и оценочный протокол кольца.

– Мне его любимая девушка подарила, а она, наверное, у этой гражданки купила, – нагло утверждал автовский.

– Когда это было?

– Да не помню… не так давно, может, неделю.

– Зафиксируйте эти слова, – сказала я. – Я всего третий день в Питере, а до этого больше месяца гостила в Уремовской области. А там, кстати, это кольцо фигурирует в милицейских материалах. Тоже с трупа снято.

– Тоже?

– Но ведь ясно, что это он милиционеров убил. Ой, я еще один важный факт упустила! В Утятине я давала это кольцо своей племяннице поносить, а она вечно в реликварий всякую ерунду пихала.

– Это что, траурное кольцо? – оживился юрист.

– Разбираетесь? А ваш доверитель, небось, думает, что это печатка! И реликварий не открывал. Давайте, чтобы не было у вас соблазна обвинить, что милиционеры что-то подкинули, открывайте его своими ручками. Наверняка Сашенька туда что-нибудь на память сунула.

Юрист открыл кольцо и сказал:

– Бумага.

Хозяин кабинета, тот самый, что четыре года назад уже имел дело с кольцом, вынул из ящика стола шило и выковырнул бумажку из кольца:

– Папиросная!

– Вот паршивка, из атласа растений вырвала! – ругнулась я.

Милиционер развернул квадратик бумаги величиной с почтовую марку. На ней было мелко написано: «тетя Наташа Боева».

– Мне нужно поговорить с моим доверителем, – сказал адвокат.

– Сейчас начнут выдавать ложь мелкими порциями, – сказала я. – Давайте лучше отпустим понятых и займемся столоверчением.

– Почему, пусть пообщаются, – сказал хозяин кабинета.

– И предупредят соучастников, – закончила я.

– Ну, Дмитрий Семенович, ну, пожалуйста! – зашептал Костя.

Когда дверь за понятыми захлопнулась, я взяла в руки кольцо и закрыла глаза.

– Стоим у дома. Угловой, желтый. За ним со стороны переулка ограда металлическая, пики такие. Дальше ворота в глубине двора-колодца, что прямо за школой, в коричневую краску покрашенные…

– Это же рядом совсем!

– Т-с-с!

– Слева кафе «Аристократ». Ворота открываются, въезжаем. Подходят трое, разговаривают, потом кричат, потом дерутся, милиционеров скручивают и суют в багажник большой черной машины. Этот, когда запихивает ментов в багажник, задевает карман рубашки курносого, он отрывается, и вместе с золотом падает на асфальт. Этот подымает мои цацки, разглядывает и вешает себе на шею. Милицейскую машину загоняют в гараж, черная машина выезжает за ворота. Куда мильтонов повезли, а?

Допрашиваемый молчит и улыбается.

– Зато мы сейчас машину найдем, – говорит Костя. – Что, вызываем ОМОН?

– И что ты улыбаешься перед смертью, дурачок? – говорю я. – Никто же не поверит, что это я о похищении милиционеров рассказала и малину вашу выдала. Решат, что или ты, или адвокат твой. Ты еще поживешь, пока задержан. А юриста сразу уберут. Ребята, а что вы без соседей? Внутриведомственные трения? – спрашиваю я. Мне никто не отвечает. – Ладно, хоть догадайтесь адвоката изолировать до налета, а то ведь он в гараж сейчас позвонит.

– А мы продолжаем допрос, – говорит мой знакомый, и раскладывает на столе бумаги. – Наталья Эдуардовна, подпишите протокол опознания вещей, принадлежащих вам… ну, как положено. Мы обещаем, как только будет возможно, вернуть вам ваши ценности. Костя, займись! А потом быстренько по следам Натальи Эдуардовны: опрос сотрудников больницы, записи с банкоматов, запись в журнале задержаний: что такого совершила она по дороге из больницы, где ухаживала за больной старушкой? Громко пела песни? Метелила постовых приемами джиу-джитсу? Употребляла алкоголь, наркотики, нецензурную лексику? Хотелось бы ознакомиться с протоколом задержания и медицинским освидетельствованием.

Через несколько часов обыск в гараже привел к результату: по номеру определили двигатель пропавшей машины, уже разобранной на запчасти. Попутно там еще много чужого нашлось, так что дело получилось шумное. Костя позвонил мне на домашний телефон Инны, где я пережидала, и я вернулась домой, напевая:

– Ой, омут глубокий, ой, быстрая речка,

Зовет за собою златое колечко.

Вечером дядя Паша довел меня до больницы и пошел провожать Инну. Обещал на рассвете доставить мне на смену Марусю, а меня проводить до дома.

Я сидела рядом с Любовью Михайловной, которая шептала, что чувствует себя хорошо, просто отлично, и мне не надо больше тратить свои силы на нее, старуху.

– У меня на старуху большие планы, – ответила ей я. – В ближайшем будущем вам придется нелегко. Нянькой будете. Ого, как сердце засбоило! Никак вы в няньки не годитесь. Надо лечиться.

– Я буду, Наташенька. Сегодня Ефрем с женой заходили, операцию предлагали. Я отказалась. Теперь скажу, что согласна.

– Это потом. А пока закройте глаза и думайте о хорошем.

– Сейчас, Наташа. Надо сказать! Люба приходила.

– Какая Люба?

– У неё ты работала. Вышивает она красиво…