Ведьмино колечко

– Лёлька, – сказала уверенно бабушка и скомандовала нам. – Ну-ка, живо одеваться и за стол!

Когда я открыла входную дверь, то сразу поняла, что дома никого нет. Бросила вещи в комнате и зашла на кухню. Что за черт? Плита залита, на столах грудится посуда. Обычно Любовь Михайловна такого не допускает, она и дяде Паше пистон бы вставила. Что случилось?

Я уже порог домывала, когда увидела поднимающегося по лестнице дядю Пашу:

– Наташа приехала! А у нас несчастье…

– Что?!

– У Михалны инфаркт. Вот… ходил…

– Кто с ней?

– Ночью была Маруся. Меня надолго не пускают, что там, мужик же. Посидел пару часов, а сейчас Инка пришла.

– Я побегу!

– Нет, лучше, если ты попозже.

– Тогда я в ночь сегодня пойду.

Перед дежурством пообщалась с палатным врачом. Инфаркт был обширным, состояние тяжелое. Да и возраст…

Зашла в палату, поздоровалась с Инкой, проводила ее, присела рядом с соседкой. Какая-то она стала маленькая и на себя непохожая. Взяла ее руки. Холодные и расслабленные какие-то.

– Только не говорите ничего! Теперь я с вами.

Любовь Михайловна слабо улыбнулась, чуть заметно пожала мне руку и закрыла глаза.

– Ты кто ей? Племянница? – спросила шустрая соседка по палате, кругленькая и краснощекая, на сердечницу не похожая.

– Соседка.

– Чтой-то ходят и ходят соседи к ней. Квартиру, что ли, подписать обещалась, или богатая очень?

– Очень богатая.

– А на вид не скажешь… сколько же у нее добра, а?

– Грамм 250.

– Чего?

– Золота.

– Прямо дома?

– Зачем? С собой.

– Где?!

Я положила руку ей на сердце, и почувствовала, как будто мне в грудь залили кипяток. Неужели я чувствую ее состояние? Но тогда я и помочь ей смогу. С трудом я заставила себя не показать своего смятения и сдавленным голосом сказала:

– А сердце у нее золотое.

– Да тьфу на вас!

Краснощекая выкатилась из палаты. А Любовь Михайловна тихо прошелестела мне:

– Не надо… ночью…

– Всё-всё!

Значит, она поняла, что я начала лечить? Ничего себе!

Когда все уснули, я попробовала положить руки ей на плечи. Нет, не то! И я положила руку на область сердца. Сразу почувствовала боль. Господи, как она это терпит! Мысленно представляю, как выглядит сердце, как гонит оно кровь по телу. Не очень я это знаю, надо было хоть школьный учебник почитать. Ладно, все равно это колдовство, а не наука, не стоит заморачиваться!

Уйдя целиком в состояние борьбы с болью, я не замечала, как текло время. Когда щелкнула дверь палаты, я с удивлением обнаружила, что уже светает, Любовь Михайловна спит, а в палату входит Маруся:

– Ну, как?

– Кажется, неплохо…

Маруся наклонилась над соседкой и сказала:

– Слава богу, спит. Ты иди, Наташа, там гости у тебя. Родительница приехала с мужем. С обеда меня Инна сменит.

– Ладно. Мне удобнее в ночь. А ты у меня в комнате ночуй. Ключ от Светиной, наверное, уже Александре отдала?

Дома на меня налетела родительница с претензиями по поводу того, что я всем на свете ключ от комнаты даю.

– Как же вам не дать, вы же родственники, – пробормотала я и двинулась к своей комнате, но дядя Паша взял меня за плечи и повел на кухню: «Пойдем, Наташенька, позавтракаем».

Помню еще, что слышала, засыпая, чей-то знакомый голос за дверью, но вырубилась, так и не поняв, чей он. Проснулась уже во второй половине дня. Лень было вставать. Сейчас Александра налетит с претензиями и поучениями. Стала вспоминать, как добралась до дома. На завтрак ела дежурное дяди Пашино блюдо: жареную колбасу с яичницей. А потом он довел меня до комнаты и велел запереться: «Я выходить буду, а все будут к тебе ломиться». И точно, только я стала засыпать, кто-то разговаривал под дверью. Кто? Не узнала.

Встала и, зевая, вышла в коридор. Дядя Паша оказался дома. Он объяснил, что взял отпуск: «Все равно делать ничего не могу». А кто приходил утром? «Аллигатор». Кто? «Ну, Яков этот, который первый этаж перекупил, а теперь еще и половину четвертого».

– Да не половину, одну квартиру.

– А ты не знаешь? Он еще одну рядом прикупил, теперь еврейский ремонт делает. Он все время про тебя спрашивал, пока ты в отпуске была. Говорит, посоветоваться хочет.

– Ой, не до него теперь!

– Я ему так и сказал. Он предложил сиделку нанять, а я ему сказал: вдруг Михална помрет да на чужих руках! Нет, девчонки мои не согласятся.

– Правильно, дядя Паша!

На удивление вечером Александра и Алексей Иванович вполне мирно поужинали со мной, и Александра очень разумно попросила моего совета, может ли она оставить внучку в Утятине еще на две недели:

¬– Нам надо к Юре съездить, а жена его очень раздражительна, да еще в положении. Боюсь, Сашеньку она не выдержит. Из Утятина все разъедутся, а маме с Сашкой вдвоем будет тяжело!

– Не волнуйтесь, Тоня вернулась в Утятин, и Жорик на год у нее остается!

Васильевы переглянулись. Интересно, этим, кажется, тоже не понравился Тонин переезд.

– Неужели она с мамой уживется?

– Почему нет? Она из вас самая разумная.

Как у меня это вырвалось? Наверное, дневной сон отупляет.

– Спасибо, дочь!

– Сделай милость, не зови меня дочерью!

– А как мне тебя звать?

– Наташа, к телефону!

Дядя Паша передал мне трубку: «Ефрем!»