Ведьмино кольцо. Советский Союз XXI века

— Не годится, — мрачно буркнула Челка. Она была человеком уважаемым, ветераном неформального движения, чуть ли не с младенчества тусовавшимся с полубритыми. Челка привела в колонну человек сорок суровых юношей и девушек с челками. В меру накачанных, одетых в одинаковые черные куртки. Говорили они мало, но смачно. Каким-то своим хитрым путем челки пришли к выводу, что идеи полубритых, замешанные на Ницше, Лимонове, Мао и Че Геваре, нуждаются в пацифизме. Пацифизм челок был воинствующий, они всегда были готовы пободаться с ментами. Но школа полубритых тусовок научила их дисциплине, и за весь путь челки не позволили себе ни одного эксцесса, четко выполняли команды самой Челки и Павла. После отбоя их вообще не было видно, они уединялись попарно в палатках и занимались там семейной жизнью, замешанной на чтении классиков, к которым теперь относились Ганди, Лютер Кинг и Букчин. В их «квартале» лагеря звуки любви экзотично перемешивались с негромкой «бубнежкой» политических текстов, напоминавшей молитву.

Челке идея скрытного ночного марша категорически не нравилась. Она была настроена на драку. Для нее пацифизм без драки не был настоящим, революционным пацифизмом. Челка и ее начштаба точно рассчитали, что рано или поздно путь колонне перекроют, и пацифисты, выдвинув вперед группу в защитных колпаках, начнут прорывать цепь стражей порядка своей массой. Челки пойдут в авангарде и, возможно, даже проложат путь. А если их и повинтят, то не беда. Все равно смишники снимут событие и привлекут внимание нонконформистов к челкам, сайт которых пока посещается слабо.

Уход под покровом ночи с этим планом совсем не вязался — ни нормального экшн, ни долгожданного выхода в авангард. Опять растворяться в общей пацифистской массе.

— Нет, мы не крысы, чтобы скрываться. Надо идти дальше по договоренному маршруту, — продолжила Челка, холодно глядя на Павла из-под челки.

— Не дойдем ведь.

— Ну и что. Все равно привлечем внимание к теме. А так, перебежками, это не для нас.

Павел и его друзья давно ждали раскола. Они понимали, что почти треть колонны состоит из людей, которым, по большому счету, наплевать на гражданское противостояние в Крыму и прочие «скучные» проблемы Павла со товарищи. Но его движение — это марка, знамя, посещаемые сайты. Момент для развода был самый удачный:

— Ладно, решаем так. Мы пойдем через проход в полях, а вы — по маршруту. Сейчас спокойно досыпаете ночь, изображаете весь лагерь, даете нам оторваться. А поутру идете по дороге. И там как знаете.

Челке этот вариант не очень годился — терялось две трети массовки. Но ответить было нечего. И так революционному авангарду доставалось внимание смишников, привлеченных походом. Грех жаловаться.

На том и порешили. Неторопливо поднялись. Челка отправилась в палатку «личного товарища», лидеры групп — к кострам. Постепенно звуки гитар, синтезаторов и флейт стихали, лагерь наполнился негромким шумом сборов.

Из черной тьмы к опустевшему костру беззвучно вышел давешний абориген-велосипедист, посмотрел в оставленную на бревнышке карту, хлебнул чайку из кружки, ухмыльнулся в ус и растворился во мраке.

Ближе к полуночи колонна двинулась сквозь лес. Их вела довольно широкая тропа, позволявшая идти попарно. Ирочка привычно висела на руке Павла, что не мешало ей время от времени поддерживать гиганта, если он поскальзывался в темноте. «Соратница», — довольно бурчал он и продолжал слушать милый поток сознания о соотношении экзистенциальной и позитивистской философий:

— Понимаешь, они же все тесно увязаны между собой. Хайдеггер брошен в мир без целей и смысла. Один на один с враждебным, пустым пространством. Сартр выстраивает из себя цели в этом пространстве, а Камю уже конфронтирует с ним, проламываясь сквозь враждебную среду. Но куда?

— Извини, не понял.

— Что не понял? Смотри. — Она включила маленькое светящееся панно, которое поплыло перед ними. Перелистав несколько страниц с портретами философов, выписанными ею цитатами, показала схемку: «Вот мы с тобой — субъекты. Вот среда. Она враждебна».

— Почему?

— Неважно. Бессмысленна, хаотична. Это — «Дано».

— Кем дано?

— Философами этими. Прекрати издеваться, слушай. Или тебе неинтересно?

Павел знал, что лучше, если ему будет интересно. Хотя все эти экзистенциалистские размышления его не очень волновали. Он любил мир, считал его дружественной средой, из которой можно шаг за шагом вытеснять зло, которое для него отождествлялось с насилием. Он знал, что Ирочка думает так же. Но она «заводилась» каждой философской системой, которую в данный момент постигала. И уже через неделю будет разъяснять ему обратное.

— Конечно, мне интересно. Но не надо сейчас светить тетрадкой. Демаскирует. Мы будем светить, ребята что-нибудь включат. Еще музыку заведут. Давай потом. Посмотри, как красиво — луна какая-то рыжая. Между деревьев полосы светятся.

Действительно, тропинка была на редкость эстетична, и Ирочка выключила свой конспект. Некоторое время они шли молча, прислушиваясь к приятному лесному шуму, шушуканьям колонны, дыханию друг друга.