Ведьмино отродье

Потом был провал, и вновь закутанная в яшмак женщина вела доктора по узкому проулку. Мысли путались, и спутница казалась менее реальной, чем прежде. Он брел по призрачным улицам с домами, построенными из теней, поднимался, нет, скорее плыл, по эфемерным лестницам, пока, все еще ощущая, что украшенные перстнями пальцы крепко сжимают его кисть, не очутился в темном гостиничном номере перед распахнутой балконной дверью — его привели обратно. Комната была слабо освещена. Мелодичный голос прошептал в ухо:

— Награду заслужить легко. Я тебя лишь проверяла. А сейчас ударь — бей как можно сильнее.

Шепот перешел в шипение, звучавшее почти по-змеиному. Доктор Кеан почувствовал, что правой рукой сжимает рукоятку кинжала, а в таинственном сумеречном свете на кровати перед ним кто-то лежит.

Взглянув на спящего, его безупречные черты, длинные смоляные ресницы, оттеняющие бледную кожу, Брюс забыл обо всем на свете — о том, где находится, о прекрасной спутнице — обо всем, кроме кинжала, ведь перед ним лежал Энтони Феррара!

— Бей! — вновь раздался шепот.

Доктор Кеан ощутил, как внутри все закипает. Он поднял руку, вновь посмотрел на спящего и приготовился вогнать клинок в самое сердце злодея.

Еще секунда, и кинжал погрузился бы по рукоятку в грудь негодяя, но внезапно прозвучал оглушительный взрыв. Ярко-красные языки пламени осветили комнату, здание затряслось. Следом за ужасающим грохотом раздался леденящий душу крик:

— Нет, сэр, нет! Боже мой! Что вы делаете?

Человек резко вскочил с кровати, выбив оружие из руки доктора. Покачиваясь в полусне, Кеан застыл посреди комнаты; из соседних номеров доносились голоса разбуженных постояльцев, зажегся свет, а на постели, той самой, где только что лежал Энтони Феррара, сидел Роберт, его собственный сын!

Никого больше в комнате не было. На ковре у ног доктора валялся древний кинжал с изысканной рукоятью, украшенной позолотой и эмалью.

Онемев от ужаса, охватившего их обоих, отец и сын, так неожиданно встретившиеся, не могли оторвать взгляд друг от друга. Казалось, все в отеле были разбужены взрывом — этим господним вмешательством, остановившим руку доктора Кеана, предотвратив немыслимое преступление.

На лестнице царила суматоха, но двоим в комнате было не до нее. Первым заговорил Роберт.

— Боже милосердный! — хрипло прошептал он. — Как вы здесь очутились? В чем дело? Вы нездоровы?

Доктор Кеан протянул руку, словно пытался нашарить что-то.

— Роб, минутку, дай мне прийти в себя. Почему я тут? Меня больше волнует, как ты здесь оказался?

— Собирался встретить вас.

— Встретить меня! Я и не подозревал, что ты достаточно окреп для такой поездки, а если ты приехал встретить меня, то почему…

— Именно. Почему тогда вы послали мне телеграмму?

— Мальчик мой, я не посылал никакой телеграммы!

Роберт с чуть порозовевшими щеками приблизился к

отцу и взял его за руку.

— После того, как я приехал в порт, сэр, я почти сразу получил телеграмму: уже с борта корабля вы писали, что передумали и поплывете через Бриндизи.

Доктор Кеан вновь взглянул на кинжал на ковре, подавил дрожь и как можно тверже сказал:

— Я не посылал телеграммы!

— Вы хотите сказать, что действительно прибыли на пароходе вчера вечером? И надо же, мы ночевали в одном отеле! Какое удивительное…

— Да уж, удивительное, Роб, но не совпадение, а результат хитрого и хорошо продуманного плана. — Он пристально посмотрел на сына. — Ты знаешь, чей это был план, только один человек мог выдумать такое — заставить меня, твоего отца…

Он замолчал, взглянув на оружие, все еще лежащее у его ног. Пытаясь хоть немного скрыть волнение, он нагнулся, поднял кинжал и бросил его на кровать.

— Ради бога, сэр, — простонал Роберт, — что вы делали у меня в номере с… этим?

Доктор Кеан выпрямился и спокойно ответил:

— Я пришел убить тебя.

— Убить!

— Меня околдовали, не будем говорить кто. Я думал, что наконец у моих ног ядовитая гадина, но мной коварно управляло первородное зло. Поправ законы божьи и людские, я приготовился убивать. Возблагодарим Господа нашего!..

Он упал на колени, помолчал, склонив голову, и вновь встал, уже полностью владея собой, как обычно. Роберту пробуждение показалось странным и жутким: комната освещена пламенем, а над ним отец с ножом в руке! Но более всего его испугало необычное возбуждение, не характерное для такого сурового и не склонного к проявлениям чувств человека, как отец. Сейчас, собравшись с мыслями, он осознал, что ими руководила чужая порочная воля, а они с отцом являлись лишь пешками в таинственной и роковой игре.

На улицах внизу потоки людей в панике устремились к гавани, но доктор Кеан жестом указал на кресло.

— Присядь, Роб, — сказал он. — Я расскажу тебе, что произошло со мной, а потом ты расскажешь о своих испытаниях. Сравнив наши истории, сделаем выводы. Затем будем действовать. Мы должны бороться до конца, но я начинаю сомневаться в наших силах.

Он поднял кинжал и пристально осмотрел его — от острия до эмалевых узоров.