Ведьмины камни (СИ)

Эльга чуть заметно сморщила нос: она примерно понимала, зачем хранить сосуд с жертвенной кровью бога, который принес в жертву сам себя – как Один, но, должно быть, это не очень приятно.

– И покрывало матери его Марии, и пояс ее. Там такой особый еще как бы прируб, там свой жертвенник, для святого Ильи. Там Роман цесарь клятву принес, и сыновья его, и зять…

Эльга покосилась на мужа – Ингвар сидел с бесстрастным видом, но за этой бесстрастностью сквозило удовлетворение. Греки не обманули – Роман, старый упрямый паук, постепеннно высосавший все властные права, будто кровь, у своего зятя Константина, которому они принадлежали по рождению, первым принес клятвы русскому князю. Теперь окончательное утверждение договора зависело только от Ингвара. Больше никто, даже враги его, не посмеют сказать, что он дерзкий отрок, забравшийся на Олегов стол вопреки законному праву Олегова внука и собственной сестры.

Бедная Мальфрид… Они неплохо ладили, пока Мальфрид была здесь княгиней. Останься она в Киеве, Эльга не обидела бы ее.

Но даже позор семейного раздора теперь смыт. Ингвару открыты пути на север и на юг, пути к славе, богатству, чести и процветанию. Думая об этом, Эльга и впрямь ощущала себя богиней, Зарей-Зареницей, сидящей на небесном золотом престоле.

Мистина немного повернул голову, поймал взгляд княгини и чуть заметно ей подмигнул.

* * *

Основные торжества в Киеве ожидались после скрепления договора князем Ингваром. Статью о наемниках Роман август утвердил так, как хотел Ингвар: отныне они могли поступать на военную службу к цесарям только с разрешения киевского князя, привезя грамоту от него. Ну а чтобы он дал такую грамоту, посол от цесаря, разумеется, должен был доставить просьбу об этом, сопровождая ее приличными подарками. Слушая, как грек-толмач Алексай (на самом деле это был слависианин, то есть выходец из фракийских славян, издавна живших на Мраморном море) читает со славянского списка статью о наемниках, Мистина порадовался про себя, что зимний мятеж дал ему случай заранее услать варягов подальше. Чего доброго, если сейчас Тень с Морозом и Берегом сидели бы в этой гриднице и тоже все это слушали! С этих угрызков сталось бы возмутиться прямо при греках, и что тогда? Если бы им вздумалось поднять свой мятеж сегодня, когда посольство уже в Киеве? Оспаривать власть Ингвара на глазах у греков? Ингвар, конечно, управился бы и за ценой не постоял, но какой позор бы вышел.

Но кое-что, как выяснилось, еще предстояло уладить. Ивор предупредил, что грек хочет кое-что обсудить с глазу на глаз, и на другой день – после полудня, когда послы отдохнули, Ингвар принял их снова. Греков с Ивором провели в почетную часть гридницы, к престолу, больше никого туда не пускали. Эльга тоже заняла свое место: по договору между Ингваром и ее родичами, она и Святослав, как кровные наследники Олега Вещего, были соправителями Ингвара. Греков присутствие княгини не удивляло: Ромейская держава знала немало женщин на троне, август, жен и сестер из правящего рода. Зная от Ивора, что супруга русского князя обладает немалым влиянием на мужа и киян, Ефимий почтительно посматривал на нее, стараясь угадать, как она будет использовать свою власть.

– Говорили мы с цесарем о хазарах, – рассказывал Ивор. – Тревожит его, как бы не было набегов от них больше на его владения, Корсуньскую страну.

– Ты сказал ему, что Хельги Красный ушел в Арран[47]? – спросил Ингвар.

– И что мы больше его не поддерживаем, – добавил Мистина.

При этом глаза всех русов, а за ними и греков, обратились к княгине. Хельги Красный был сводным братом Эльги, и она любила его, однако ей пришлось смириться с его изгнанием. Хельги, старший из племянников Олега Вещего, был человеком отважным, честолюбивым, умеющим одни преграды обходить, а другие сметать. В его грубоватом обаянии искреннее расположение к людям соединилось с верой в себя и свою удачу, что привлекало к нему мужчин и женщин. Несколько лет назад он пытался воспользоваться ослаблением Ингвара и оторвать себе кусок от Олеговой державы. Год назад между ним и Ингваром произошел окончательный разрыв, когда Ингвар принял мирные предложения Романа вопреки желанию многих в своем войске, и особенно Хельги Красного.

Княгиню Эльгу немало терзала необходимость отказаться от него, тем более что Хельги был любящим братом, глубоко преданным чести рода. В том-то и состояла беда: благо рода он ставил выше блага державы, а сейчас это уже было не одно и то же. Хельги угрожал ее владениям, наследству ее сына, и она сделала выбор.

Было это следствием ума, или чутья, или чудесным даром богов, но Эльга умела делать верный выбор в пользу будущего, даже когда разрыв с корнями причинял боль ей самой. Эта ее способность и стойкость, с которой она следовала за путеводной нитью судьбы, начиная от первых самостоятельных шагов, внушала благоговение даже Мистине, хотя его-то трудно было чем-либо поразить.