Ведьмины похороны (СИ)

   Дарья бросилась к малышне, рассмотрела каждого у окна, расцеловала, прижала обоих к груди, залилась слезами:

   -- Полегчало моим деточкам! Вымолила им здоровьица!

   Гавря тоже закрыл рукавом лицо. Только по другой причине он закусил зубами ткань, чтобы не развыться. Егорша сам, не дожидаясь друга, отправился воевать с демоницей. Жив ли он сейчас?

   Однако друг оказался живым и вечером пришёл к нему, печальный, как лица святых в церкви. Он не нашёл могилы демоницы, весь день пробродил. Домой идти побоялся.

   Гавря порадовал его известиями. Друг даже не вздохнул облегчённо. Только сказал:

   -- Тошно мне, пока сестра незнамо где. Живой я её не увижу, так хоть похоронить. Пусть она сама стала демоницей.

   -- Ты чего это, чурбан? - спросил, обозлясь, Гавря. - Как ты можешь сестру свою так называть?

   -- А кто малых щипал и кусал до корост? Я ж за Настькой следил, она из задосок не высовывалась. Я ей туда ведро поставил, оно всегда пустое было. Кто же может не мочиться, незаметно детей мучить? - горько спросил Егорша.

   -- Я тут подумал, что это одна из кожных болячек, которые к малым цепляются. Мама говорила, что я однажды вместо репы сжевал что-то, тоже опаршивел. А помнишь, я к тебе приходил, а они в ларе с овощами рылись? Репу да свёклу крысы любят, обгадят - и готова хворь, -- сказал Гавря. -- Доктору нужно было не Настьку, а их показывать. И соседок не звать, у них что ни чирь, то бельмастая старуха вслед плюнула; что ни ушиб - слепому дорогу перешёл. Бабам нельзя через палку перешагивать, молодкам по понедельникам косу чесать, дескать мужа со свету сжить хотят. Отец всегда над этим смеётся.

   -- И ты, видать, тоже смеёшься. А мне что делать? - едва вымолвил Егорша и отвернулся.

   -- Не смеюсь. Я тоже кое-что видел. И слышал. И Настьку искать пойду. А знаешь, кто бесовское прогнать может? - начав печально, весело закончил Гавря.

   -- И кто же? - Не поверил Егор.

   -- Да мой кот-крысолов Васька! - заявил Гавря и рассказал другу всё, в чём стыдился признаться матери.

   -- Как же могло такое случиться, что среди людей жила демоница? - спросил, глядя на иконы, Егорша.

   -- Не знаю, -- признался Гавря, - может, наваждение какое-то. Я маленький был, ещё в бараке жили, проснулся ночью, глядь - за окном мужик безголовый стоит. Вот рёву-то было! Всех соседей поднял ото сна. Оказалось, соседка зимнее проветривала и верёвку протянула близко от окна. Тулуп мужний повесила. А может, и есть что-то в мире бесовское. И ангельское тоже.

   Договорились сказать матерям, что идут в школу, а потом в хоре петь останутся. Лопаты припрятали с вечера. Гавря взял мешок, чтобы кота захватить, но он сам за ними побежал, как собачонка.

   Когда вышли за заднюю заставу, Гаврю снова потянуло на рассуждения:

   -- А может, и не демоница эта Аграфёна. Ростовщик её затворницей держал. Так-то она доброй была, пряниками меня угощала. Я их не ел, только один раз откусил. Не понравился мне пряник - сырой, глиной отдавал. А что стену скребла да кусала, то может, от тоски. Наверное, ростовщик её уморил. Или даже убил.

   -- А как же околоточный с десятскими? Почему они и обычай христианский нарушили, и горбуна не допросили? - возразил Егорша.

   -- Так из-за денег, наверное. Горбун после указа градоначальника не перестал деньги в рост давать. Вот и околоточному за ночные похороны заплатил, -- убеждённо сказал Гавря.

   -- Пусть так. Зачем воз цветов по дому заставил разложить? -- поделился своими сомнения Егорша.

   Гавря даже остановился от неожиданной догадки:

   -- А ну, скажи мне, зачем наш мясник иной раз в колбасу чеснока и перца столько натолкает, что в рот не возьмёшь? Такую только трактирщик у него берёт, пьяным подсовывает, они всё жуют.

   -- Так мясо-то тухлое бывает, -- рассмеялся Егорша. - Особенно летом.

   -- Вот эти цветы тоже были чем-то вроде чеснока и перца. Из-за них люди ничего не почуяли, -- сказал Гавря.

   -- А что они должны были почуять?

   -- Не знаю, -- пожал плечами Гавря. - Может, не почуять, а стать одурманенными.

   Друзья долго бродили, прежде чем кот стал нюхать землю и утробно мяукать.

   -- Кажись, здесь, -- сказал, весь дрожа, Егорша.

   -- Копаем или к становому идём? - спросил Гавря.

   -- Копаем, -- решился Егорша.

   Но Гавря вдруг отошёл к голой осине, уселся на ворох листьев.

   -- Чего ты? - удивился Егорша.

   -- Вот послушай: вдруг мы там действительно Настю найдём? Побежим к становому, расскажем. А нас в кутузку посадят. Скажут: вы сами девку убили и закопали. А теперь вроде как нашли, -- начал Гавря.

   -- А мы про всё расскажем, про ночные похороны, про демоницу, про горбуна и околоточного.

   -- И кто ж нам поверит-то? - возразил Гавря. - Отец говорил, что есть тёмный народ и есть образованные люди. Но даже темнота вроде кладбищенских бабок-ворон имеет рассудок. Нет, нужно что-то придумать. И будь прокляты деньги, которые только вредят людским душам.

   Егорша уныло сел рядом. Решили так: место это проверить, а потом снова закопать. Если там отыщется Настя, то положить сверху её фартук или чирок, или крестик. Дескать, нашли Настины вещи. Пусть дальше полиция разбирается.

   Егорша поплакал и согласился.

   А кот куда-то убежал.