Ведьмины похороны (СИ)

   Они с братом были дружны, помогали друг другу во всём: и грядки полоть, и воду таскать, и печку топить. А ещё шептались по вечерам. Егорша за сестру-погодку стоял горой. Вместе они не любили младших, капризных и приставучих.

   Дарья накинулась на старшого и ему надавала по лицу широкой, почти мужской ладонью. Дозналась правды: зеркальце он стянул из комнаты усопшей Аграфёны для сестрёнки, которая уже становилась невестой. А красивых девичьих вещей у неё не было, потому что родители копили деньги, чтобы рассчитаться за дом.

   Дарья нарыдалась над горькой долей старших детушек, которые выросли в недостатке, завернула краденое в платок и пошла за советом к Марии.

   Она удивилась измождённому виду подруги, и обе они снова наревелись из-за беды с этими похоронами против обычая.

   -- Да что тут такого-то? - попыталась утешить подругу Мария. - Егор твой помогал при погребении. Завсегда провожающим что-нибудь дарят: полотенца, на которых гроб опускают; платки, чтобы после похорон утереться. Ещё и после сорокового дня вещи раздают.

   -- Дак Настька-то как умом тронулась: сидит как неживая, в зеркало уставившись, -- сказала Дарья. - Вот вернутся мужья, нам с тобой за всё ответ придётся держать.

   -- Мой-то ни во что не верит, -- попыталась успокоить себя Мария. - Дай-ка взглянуть, что за зеркало.

   Гавря, который всё слышал за своей дверью, метнулся, чтобы не дать матери глянуть на зеркало. Уж слишком ярко он помнил чудеса с большим зеркалом в комнате покойницы. Но не успел.

   -- Ай! - крикнула мама и сунула зеркальце в руки Дарьи.

   -- Ой, горе мне! - завопила Дарья, бросив его на пол.

   Егорша мельком увидел отражение в зеркале. И это был не потолок дома, не стена. На него глядела Арафёна.

   И тут же Гавря поступил как мужик: схватил зеркало, тряпку, в которой принесла его Дарья, круглый половичок с полу и сунул всё в горящую печь. В ней что-то ухнуло, хлопнуло, из чела повалили дым.

   -- Всё, -- сказал Гавря. - Была покража, и нет её.

   И всем стало легче и веселее. Мама даже поднялась, заварила чай. Дарья ушла успокоенная.

   Но беда привязчива, её не так легко отогнать.

   Дарьины меньшие ходили не только с щипками, но и с укусами. Жаловались на Настьку, которая совсем сошла с ума. Егорша заступался за сестру, но зря старался. Мать стала привязывать её к лавке и грозилась отдать в скорбный дом, где держали умалишённых. Егор вытащил заработанный червонец, пригласили настоящего врача. А он только посоветовал отвезти её в больницу. Дарья привела старух-ворон. Чего только они не вытворяли с бедной девкой: обливали холодной водой, заставляли жевать пыль и мусор после церковной службы, голой в чужом овине привязывали на ночь, даже секли её. Больная всё сносила молча. И Егорша был рад долготерпению сестры: коли стала бы визжать, кричать и вырываться, отдали бы к знатким людям для изгнания бесов.

   Настя перестала есть, принимала воду только из рук брата. Её серые глаза выцвели до слабой голубизны, русая коса поседела, а тело стало смердеть.

   Однажды она пропала. Дарья бросилась сначала к уряднику, потом к становому приставу, чтобы стали искать дочку. Да где уж там! В городе что ни день кого-то грабили и убивали.

   Егорша забросил школу, стал сидеть дома с малыми, которые тоже хворали: укусы и щипки расползлись язвами.

   Однажды, когда Дарья отбивала поклоны в церкви, Гавря навестил друга.

   -- Слышь, Егорша, ты можешь выслушать меня и не начать драться? - спросил он.

   -- Мне всё равно, что ты скажешь. По соседям слухи пошли, что у нас в доме сибирская язва. Дойдёт до урядника - всех нас из дома выселят и отправят туда, откуда не возвращаются, -- ответил Егор.

   -- Мне кажется, что я знаю, где Настька, -- сказал Гавря. - Помнишь домовину этой демоницы?

   -- Ты про Аграфёну, что ль? - спросил Егор. - Настьку не вернёшь, малых бы спасти. После Покрова приедет отец, нам с матерью головы оторвёт.

   Гавря вздохнул: Егор, в честь которого назвали старшего сына, был лют нравом. Семья отдыхала, пока он был на заработках вместе с Павлом, отцом Гаврилы.

   -- Ты сначала выслушай: домовина была широченная. Словно для двоих. И люди болтали, что демоница за собой кого-нибудь утащит, чтобы переселиться в чужое тело. Бабки-вороны говорили, что демоницы живут вечно, -- сказал Гавря. - Вот в её могиле нужно Настьку искать. И похоронить по-христиански.

   Егорша с надеждой поднял на него глаза:

   -- Ты мне поможешь? Матери говорить не буду, она и так, почитай, в церковь переселилась.

   В печной трубе точно кто-то завыл. Уж точно не ветер, а то ребята не слыхали, как ветер воет. Отскочила заслонка, вылетели угольки. Гавря с Егоршей бросились их собирать в ведро с золой.

   Договорились идти в воскресенье с утра. Но что-то неспокойно было на душе у Гаври. Будто бы нехорошее должно случиться.

   Утром Егорша не пришёл. Гавря сам отравился к другу. По избе металась ополоумевшая Дарья, кричала, что старшие пропали, младшие помрут. А ей остаётся только петлю на шею надеть. Она даже замахнулась на Гаврю. Малые на лавке заорали, как оглашенные. И тут Гавря сказал:

   -- Тётя Дарья, вы на детей-то гляньте! У них щёки уже, как раньше, белые.