Ведьмы

Мальчик в белой футболке, серых шортах и кедах вошел в зал. Я узнал его сразу. Звали его Бруно Дженкинс, и он жил в этом отеле с родителями. Мне он не особенно нравился. Из тех мальчишек, знаете, которые вечно жуют, когда бы вы их ни встретили. Увидишь его в вестибюле — он запихивает в рот кусище бисквитного торта. Проходишь мимо по коридору — он жадно цапает чипсы из пакета, зажатого в кулаке. В саду на него наткнешься — и там он уплетает шоколадку «Милки Вей», а из кармана шортов еще две торчат. Вдобавок этот Бруно вечно хвастался, что его отец гораздо, гораздо богаче моего и что у них целых три автомобиля. Но это еще что! Вчера утром я застал его на террасе отеля, он стоял на четвереньках с лупой в руке. А по одной из плиток террасы колонной шли муравьи, и Бруно Дженкинс собирал этой своей лупой солнечные лучи и по очереди всех этих муравьев поджаривал. «До чего ж интересно смотреть, ой, ну как они корчатся», — говорит. Я как закричу: «Безобразие! Ужас! Прекрати сейчас же!» А он мне на это: «Раскомандовался! Нашелся тут, тоже мне!» Ну я его и толкнул со всей силы, и он боком повалился на плитки. Лупа разбилась вдребезги, а он как вскочит да как заорет: «Вот мой папа тебе покажет!» А потом убежал — наверно, искать своего богатого папочку. Вот какая была у нас с ним последняя встреча. Я сильно сомневался, что он сейчас превратится в мышь, хотя, должен признаться, втайне на это рассчитывал. Так или иначе, сейчас он стоял среди всех этих ведьм и я ему не завидовал.

— Милый мальчик! — проворковала со сцены Величайшая Ведьма. — Шоколадки готофы, они тепя ждут. Но сперрфа поднимись сюда и поздоррофайся с этими милыми тетями.

У нее теперь был совершенно другой голос. Нежный, ласковый, сладкий — ну прямо пересахаренный сироп. Бруно слегка растерялся, но упираться не стал, позволил себя отвести на сцену, а там уж он подошел к Главной Ведьме и крикнул:

— Ну! А шесть моих шоколадок — где?

Я увидел, как ведьма, впустившая его в зал, под шумок обматывает цепями дверные ручки. Бруно ничего не заметил. Он упорно требовал свой шоколад.

— Итак, у нас осталась одна минуточка до полофины четферртого! — объявила Величайшая Ведьма.

— Какого черта? — возмутился Бруно. Он не то чтобы испугался, но ему было явно не по себе. — Зажухать мой шоколад хотите? А ну, выкладывайте!

— Осталось трридцать секунд! — крикнула Величайшая Ведьма и цапнула Бруно за руку. Он вырвался, уставился на нее. Она на него тоже уставилась, и губы маски растянулись в улыбке. Ведьмы в зале во все глаза смотрели на Бруно.

— Двадцать секунд! — крикнула Самая Главная Ведьма.

— Где мой шоколад?! — заорал Бруно, наконец заподозрив неладное. — Гоните его и отпустите меня отсюда!

— Пятнадцать секунд! — гаркнула Самая Главная Ведьма.

— Да пошли вы все к дьяволу! Вот чокнутые! Что тут у вас происходит?! — вопил Бруно.

— Десять секунд! — рявкнула Величайшая Ведьма. — Дефять, фосемь, семь, шесть, пять, четырре… трри… дфе… одна… ноль! Фсе!

Могу поклясться — я слышал, как прозвенел будильник, я видел, как Бруно подпрыгнул. Подпрыгнул так, будто кто-то глубоко вонзил булавку ему в попу, и взвизгнул: «Ой!» Подпрыгнул высоко-высоко, приземлился на столик, который стоял на сцене, принялся по нему бегать, махать руками — и еще он при этом визжал что было мочи. Потом вдруг он совершенно стих. Все тело у него напряглось.

— Час гррянул! — рыкнула Величайшая Ведьма. — Мышедел прриступил к дейстфию! — И она стала прыгать по сцене, хлопать в ладоши, буквально отбивая их, хоть они были в перчатках, и напевая:

Фонючка и гррязнучка,

Отфратнейший малыш —

Сейчас он пррефратится

Ф прриятнейшую мышь!

Бруно уменьшался с каждой секундой. Скукоживался буквально у меня на глазах…

Вот кеды, футболка, шорты — все это подевалось неведомо куда…

И весь он оброс темным мехом…

Вдруг у него откуда-то взялся хвост…

Потом отросли усы…

И — что это? У него оказалось четыре ноги…

Все это случилось так быстро…

В считанные секунды…

И вот — уже не было никакого Бруно.

Маленькая темная мышка бегала по столешнице.

— Браво! — надсаживался зал. — Все как по писаному! Фантастика! Колоссально! Вы — чудо, Умнейшая вы наша! — Они орали, они аплодировали стоя, а Величайшая Ведьма тем временем из складок одежды извлекла мышеловку.

«Ну уж нет! Спасибо большое! — подумал я. — Пусть Бруно Дженкинс отчасти и гад, но смотреть, как ему оттяпывают голову? Ни за что, ни за что на свете!»

— Да где же он? — вопила Величайшая Самая Главная Ведьма, рыская по сцене. — Куда эта мышь подефалась?

Но найти Бруно ей так и не удалось. Ловкач, спрыгнув со стола, юркнул, видно, куда-то в уголок, а то даже отыскал щель в полу.

— Ладно! Плефать! — рыкнула Главная Ведьма. — Умолкните и садитесь!

Старичье

Величайшая Самая Главная Ведьма Всех Времен стояла точно на середине сцены и медленно обводила опасным своим взглядом смиренно сидевших перед нею ведьм.

— Фсех, кому за семьдесят, пррошу поднять рруки! — гаркнула она вдруг.

Поднялось семь или восемь рук.